Виринея, ты вернулась? - [51]

Сашка сидел на подоконнике и смотрел во двор.

– Спасибо, – немного помолчав, поблагодарила Оля.

– Да не за что, – с напускным равнодушием пожал плечами Сашка, – достала уже. Истеричка.

– А ты смелый, я бы так не смогла, – робко призналась Оля.

– Почему? – Сашка перевел взгляд на девочку и подвинулся, приглашая ее присесть рядом. – Садись.

Оля присела на подоконник. Она давно ни с кем по-дружески не болтала. Впрочем, она никогда ни с кем по-дружески не болтала, у нее не было друзей, только мама.

– У нас в школе учителя так с нами не разговаривали. Наоборот, хвалили, если знаешь больше положенного. А биология – мой любимый предмет, я действительно много знаю, – не сдержавшись, похвасталась Оля. Непонятно почему, но в глазах этого мальчишки ей хотелось выглядеть умной и интересной.

– А у нас разве что по лбу не дают, если выступать начинаешь, – вздохнул Сашка. – Скорей бы уже год закончился, и свалю отсюда.

Сашка пытался казаться взрослым, но это ему плохо удавалось. Рыжеватые волосы, вихрастая челка, светлые глаза и искалеченное лицо, на котором каждый орган, казалось, жил своей собственной жизнью. Он был похож на тотем, грубо вырезанный из дерева и вызванный к жизни черной магией. Странно пугающий и притягательный одновременно. Олю разрывало двоякое чувство – ей хотелось прикоснуться к нему и в тоже время держаться от него подальше. Словно пятнадцатилетний деревенский пацан, который никогда не улыбался, таил в себе какую-то опасность.

– А куда ты хочешь уехать? – поинтересовалась Оля.

– В столицу, в театральный, но пока денег нет, – признался Сашка.

– В театральный? – искренне удивилась девочка.

– А што? Думаешь, у меня не получится? – ощерился Сашка и моментально сбился, начал предательски шепелявить.

– Нет-нет, – быстро заверила его Оля, пытаясь загладить свою вину, – просто мне казалось, что ты можешь пойти куда-то в политики, например. А твои родители не против театрального?

– Против, конечно, папа с удовольствием сделал бы из меня лесника. А мама вообще никуда отпускать не хочет, думает мне бизнес передать. Но я сам заработаю денег и уеду. – Сашка моментально расслабился. Одним из удивительных свойств его натуры была способность зажигаться и гаснуть практически мгновенно.

– А как ты зарабатываешь? – Оле не хотелось заканчивать разговор, и она судорожно искала поводы его продолжить.

Она чувствовала себя в безопасности. Здесь, на этом подоконнике, залитом ленивым утренним солнцем, в пустой школе, по которой их голоса раскатывались громким эхом. Оля даже прикрыла на секунду глаза, почувствовав, как волны спокойствия переносят ее куда-то в другой мир.

– Я байки чиню, меня батя научил, говорит, у меня руки из правильного места растут, – похвастался Сашка. – Вот вчера настоящий «Харлей» подогнали, сегодня вечером буду смотреть.

Вдруг Оля слетела с подоконника, словно какая-то сила толкнула ее в спину. Дикими глазами она уставилась на Сашку. Словно сложился пазл из трех слов: Сашка, байк и вечер. Она увидела.

– Не надо, не ходи сегодня вечером в сарай! – облизнув вмиг пересохшие губы, попросила она.

– Ты чего? – Сашка сел на подоконнике и непонимающе уставился на Олю.

– Не ходи, – вдруг затряслась та, – не надо. Что-то случится, подожди до завтра. Я не знаю, как тебе объяснить, просто очень прошу тебя.

Сашка схватил рюкзак и слез с подоконника. Покрутил у виска пальцем:

– Знаешь, а ты и вправду странная.

Следующие два урока прошли в полном отчуждении. Учительница английского оказалась отрешенной от мира дамой средних лет. Она читала Шекспира, а затем весь класс дружно пытался перевести текст на русский язык. Сашка даже не повернул головы в сторону Оли, и она тщетно надеялась поймать его взгляд. Так же прошла и физика.

Оля не испытывала никаких сложностей со школьной программой – они с классом давно ушли вперед. Поэтому два урока она провела, погрузившись в собственные мысли.

Что это было там, в коридоре? Такое же озарение, как тогда, с Тимуром? И даже если ей что-то привиделось, зачем она сразу же вывалила это на Сашку? Тот наверняка подумал, что она чокнутая, и был прав. Единственный шанс Оли на дружбу таял без следа. Девочка едва не плакала – это она сама во всем виновата, конечно, с такой ненормальной никто не захочет общаться.

Даже мама в школу не пришла.

После последнего звонка Оля с трудом поборола желание переждать в туалете, пока все одноклассники разойдутся по домам. Теперь она старалась избегать закрытых помещений, а в классе всегда садилась возле окна – создавая иллюзию открытого пространства. Она замешкалась, собирая вещи, и вышла из класса последней, чтобы избежать общения с кем бы то ни было. Спустилась на первый этаж. Вера ждала дочь в холле.

– Мама? – удивилась Оля. – Я думала, ты придешь перед биологией.

– Прости, родная, – Вера поцеловала дочь и приобняла за плечи, – у меня не получилось.

– Все в порядке? – Оля пристально посмотрела на мать.

– Да. Я поговорила с твоей учительницей, больше это не повторится, – заверила ее Вера.

На мгновение перед глазами всплыло лицо Антонины Петровны, которая все поняла еще до того, как Вера открыла рот. Клятвенно заверила, что больше у Оли проблем с биологией не будет. Девочка знает много, если надо, можно поставить ей оценку за четверть «автоматом». Но Вера отказалось. Ей не нужны были привилегии для дочери, ей хотелось, чтобы Оля ничем не отличалась от других детей.