Виновный - [62]

— Как вы? — спросил он.

Его колени были прижаты к груди, и он чувствовал, как колотится сердце. Он не мог понять, зачем она позвонила, если только не для того, чтобы снова в чем-нибудь обвинить.

— Я хотела тебе перезвонить. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что… я зря тебе нагрубила. Просто я горевала по ней — очень сильно. Надеюсь, ты понимаешь. Жизнь у нее была трудная, и теперь, когда ее нет, мне ее не хватает, и тебе, наверное, тоже. Не важно, что за кошка между вами пробежала, но когда-то вы были очень близки, и для тебя ее смерть должна быть ужасной потерей.

Дэниел не знал, что ответить, и кашлянул.

— Я никогда не одобряла всю эту ее возню с чужими детьми… — сказала Херриет.

— Вы о том, что она работала приемной матерью? Почему? У нее хорошо получалось, разве нет?

— Она была хорошей матерью, но, наверное, я просто не могла этого понять. По-моему, она просто себя мучила.

Дэниел нахмурился в темноте:

— Спасибо, что перезвонили.

— Ей бы вряд ли понравилось, что я говорила с тобой таким тоном. — Голос Херриет треснул, и в нем зазвучал надрыв, но она взяла себя в руки. — Я ведь тебя не разбудила?

— Нет, я только что вернулся.

— Все так же горишь на работе? Ты всегда много работал.

Повисла короткая пауза. Дэниел слышал сопение Херриет и звук десятичасовых телевизионных новостей.

— Денни, что ты хотел узнать о ней?

Он вытянул ноги на полу и потер глаза. К такому повороту он был не готов. Прошедшая неделя выжала его до остатка, совсем не оставив сил. Прежде чем ответить, он перевел дыхание.

— Я не виню вас за то, что вы не захотели со мной говорить. Вы потеряли сестру. Я не хотел делать вам еще больнее. Просто… просто я только сейчас начинаю понимать, что ее больше нет. Даже на похоронах — думаю, я все еще… злился на нее. Мы так никогда и не разобрались во всем этом, и теперь, когда ее больше нет, мне кажется, что мне ее по-настоящему… не хватает.

Когда он произнес слова «не хватает» и «ее», у него задрожал голос. Он сделал глубокий вдох, чтобы с этим справиться.

— Я вернулся в дом… на ферму. Я так давно ее не навещал, так давно не ездил туда… Это было как… не знаю, сразу столько воспоминаний. Столько лет прошло, но, кажется, все было только вчера. И она оставила мне коробку с фотографиями. Думаю, что только сейчас я понял, сколько всего о ней не знал…

— Скажи, что ты хочешь узнать, дружок, я тебе расскажу.

— Ну, почему она всегда была такая грустная?

Он сглотнул.

— Ты же знаешь, она потеряла свою малышку, а потом и мужа, практически одного за другим.

— Да, — кивнул Дэниел, — но она никогда об этом не говорила, и я не знаю подробностей.

— Год едва прошел, а она уже стала брать чужих отпрысков. Я не могла понять. До сих пор не могу понять. Она была хорошей медсестрой, хорошей матерью, — наверное, ей нужно было о ком-то заботиться. Она была из тех, кому это необходимо.

— Я помню, как она учила меня, что в этом и есть счастье… — произнес Дэниел. — Она никогда не рассказывала про Нормана с Делией. Всегда переводила тему на другое, говорила, что это слишком для нее мучительно.

Херриет вздохнула. Дэниел услышал, как ее муж спрашивает, будет ли она чай.

— А почему вы сказали, что она себя наказывала?

— Ну, когда ты теряешь свою малышку и становишься приемной матерью, тебе каждые несколько месяцев присылают новую девочку. Но родную ни одна из них не заменит… — Голос Херриет дрогнул. — Как она могла это вынести? Ты же знаешь, что, пока не появился ты, все ее приемыши были девочками, все до единой.

Дэниел прикрыл рот рукой.

— Она говорила, — голос у Херриет снова сломался, и она громко всхлипнула, — что Делия разбудила в ней столько любви… что она не знала, куда эту любовь девать, если не отдавать ее, понимаешь? Она все никак не могла остановиться… это ее и убило, поверь мне! Умереть в полном одиночестве — это так несправедливо для нее, ведь она любила всех сирот на свете.

— Я ничего об этом не знал. — Дэниел прижался спиной к стене, в темноте коридора его мозг озарялся воспоминаниями. — Когда я был маленьким, когда только приехал к ней, весь город о ней сплетничал. Каких только историй не рассказывали. Даже не поверите…

— Ах, ну как же иначе! Маленькие городки полны узколобых людишек, даже сейчас, а у нее был такой нрав… Она была городской девушкой. Ей нравилось в Лондоне, она была там счастлива. Это Норман захотел переехать в Камбрию. Это ж надо… в Камбрию… господи боже мой. Минни в Камбрии! Когда он умер, я просто не понимала, почему она там осталась. Ее ничего с тем местом не связывало. Говорила я ей, переезжай обратно в Лондон или уж сюда, но только не оставайся в том проклятом месте.

— Ей нравилась ферма, заботиться о скотине.

— Это был только предлог.

— У нее была там семья. Дом…

— Даже если бы она вернулась в Ирландию… но она и слышать ни о чем не хотела, словно это было ее искупление.

— Искупление чего?

— Ну, она же винила себя. Как будто она могла сознательно причинить своей малютке вред! Она же любила ее больше всего на свете.

— А что произошло? — шепотом спросил Дэниел. — Авария?

— Да, авария. Ты можешь себе представить, каково это, потерять шестилетнего ребенка? Их единственного ребенка. А Делия была такой сладкой малышкой. Самой умненькой, самой забавной, какую только можно представить. Вылитая Минни в младенчестве. Черные кудряшки и самые голубые глазки на свете. Она была просто чудо. Когда это случилось, я тоже работала в Англии и приехала, как только узнала, но крошка доживала последние часы…