Виновный - [58]

Первый день прошел без приключений, хотя Дэниелу было неловко в большом доме с кремовыми коврами, где все блестело чистотой. Обувь снималась у порога, а стаканы ставились на специальные подставки. В его спальне обнаружились двуспальная кровать и цветной телевизор, но комната была слишком большой, а ночью в ней было так темно, что он не мог уснуть — на новом месте и от страха перед бродящими по стенам тенями.

Привыкший просыпаться с петухами, задавать корм скотине и собирать яйца, Дэниел проснулся задолго до Торнтонов и прокрался вниз. Дом был в идеальном порядке. Дэниел проголодался и пошел на кухню, где нашел хлеб и покрыл кусок слоем масла. Ставя масло обратно в холодильник, он заметил клубничный джем и намазал его сверху. Было совсем светло, но часы на панели плиты показывали десять минут седьмого. Джем оказался не таким вкусным, как у Минни, — Дэниел сам помогал ей его делать, удивляясь, как быстро все происходит: с грядки — в банку и в рот.

Он немного посидел на кухне, а потом отнес тарелку в гостиную, включил телевизор и нашел мультфильмы. Он хохотал во весь голос, когда хлеб выпал у него из руки и шмякнулся — джемом вниз — на ковер. Дэниел попытался оттереть джем теплой водой, но только размазал пятно еще больше. Он поставил на пятно тарелку и вернулся к мультфильмам.

Первым, где-то через полчаса, спустился Джим, протирая глаза, с неизменной резиновой улыбкой. Часы в корпусе видеомагнитофона показывали шесть сорок семь. Джим налил себе чашку кофе на кухне, а потом вернулся в гостиную и сел на диван. Дэниел продолжал сидеть к нему спиной, но мультики больше не смотрел; вместо этого он следил за бледным отражением Джима на экране телевизора.

Джим потер глаза, зевнул и поднес чашку к губам.

— А ты у нас ранняя пташка! — сказал он.

Дэниел молча выдавил улыбку.

— Во сколько ты проснулся?

Мальчик пожал плечами.

— И оделся уже, — заметил Джим. — Ты, вижу, совсем освоился.

— Я хотел есть, — произнес Дэниел.

— Все в порядке. Если голоден — нужно поесть. Я тебя не критикую.

Дэниел вдруг ощутил тревогу. Под взглядом Джима ему стало не по себе. Он повернулся к телевизору, следя за мужчиной боковым зрением.

— Ты закончил с этим, сынок?

Джим навис над ним и протянул руку к тарелке.

— Нет.

— Я не понял?

— Не называйте меня так.

— Как именно?

— Я не ваш сын.

— Ах вот в чем дело.

Дэниел поднял на него глаза, и лицо Джима снова растянулось в улыбке.

— Конечно, все так и есть. Ладно. Ну, хватит, дай мне забрать тарелку.

— Оставьте!

Сердце у Дэниела вдруг бешено застучало.

— Мы обычно не носим еду в гостиную, есть надо на кухне, но ты же не знал… Ну, не дури…

— Оставьте!

У Дэниела пересохло во рту.

— А в чем дело? — рассмеялся Джим. — Я же просто хочу забрать пустую тарелку.

Дэниел вскочил на ноги. Он не знал, когда и где его тело научилось так чутко реагировать на мужской гнев, но он был наготове. Хотя Джим и не повышал голос, мальчик расслышал в нем сдавленную ярость и понурился. Слова, вылетавшие изо рта мужчины, словно били его наотмашь, летели в него тяжелыми комьями грязи. Он перестал слышать сами слова, а рот Джима превратился в отвратительную зияющую дыру, испускающую гипнотические колебания.

Что было потом, Дэниел не помнил — во всяком случае, по порядку.

Лежа под пуховым одеялом в доме Минни, он сделал глубокий вдох, втягивая в себя запах псины и фермы. Потом зарылся лицом в постель и почувствовал на лице жар собственного дыхания. Теперь он был накрыт с головой…

Дэниел смотрел Джиму в лицо. Босой, он впился пальцами ног в ковер, чтобы стать поустойчивей. Лицо Джима нависло над ним, зубы и нос неестественно увеличились. Мужчина внезапно нагнулся в сторону Дэниела.

Мальчик отпрыгнул назад и вытащил из кармана джинсов складной нож. Молниеносно открыл его и сунул мужчине в лицо.

— Боже правый! — воскликнул Джим и отшатнулся, а Дэниел шагнул вперед.

— Что тут происходит? — спросила Вэл, заглядывая в гостиную в домашнем халате.

— Уйди, я сам разберусь! — крикнул Джим так громко, что Дэниел подскочил на месте.

— Оставьте меня в покое, — сказал мальчик.

Он повернулся, выставив нож перед собой и пятясь к стене.

— Немедленно опусти нож, — скомандовал Джим.

В глазах у него застыла паника, кадык нервно ходил вверх-вниз. Лезвие отбросило на футболку Джима солнечный зайчик, и Дэниел улыбнулся. Джим сделал выпад, пытаясь схватить Дэниела за майку.

— Берегись! — взвизгнула Вэл.

Дэниел ударил ножом, оставив Джиму порез на предплечье. Мужчина отпрянул назад, зажав рану свободной ладонью. Между пальцами на ковер полилась тонкая струйка крови. Дэниел на секунду расслабился, но Джим внезапно повернулся и повалил его на пол, наступив на руку и вырвав нож.

Каждый раз, когда Дэниел прокручивал случившееся в своем воображении, выходило по-разному. Он уже не был уверен, как все произошло на самом деле. Он вроде бы помнил, что Джим поднял руку, а он сам нанес упреждающий удар. Потом все казалось не так: Джим просто повернулся, и Дэниел воспользовался возможностью.

Придавленный к полу, Дэниел взвизгнул. Как только ему удавалось немного высвободиться, он начинал брыкаться и норовил ударить мужчину. Вэл схватилась за Джима, и они оставили Дэниела на полу в гостиной, закрыв за собой дверь. Дэниел пинал и колотил эту дверь, прикусив нижними зубами верхнюю губу. Он разбил все статуэтки на камине и уселся на пол у дивана, подтянув колени к груди и теребя букву на материнской цепочке.