Виновный - [57]

Обычно он не оставался подолгу без подружки. Но когда спадал первый восторг и начиналась настоящая близость, ему становилось трудно. Он не спешил рассказывать о своем прошлом и не доверял обещаниям. Ни одной своей девушке он не признался в любви, даже если любил. Многие говорили, что любят его, но он никогда по-настоящему этого не чувствовал, никогда не верил. Он подумал об Ирен и вспомнил ее крепкие прямые плечи. Вместе с ней он уже сражался, и они проиграли. Теперь их объединяли откровенность и простота. И все же, несмотря на дружбу, между ними стоял барьер профессионализма, и Дэниел даже помыслить не мог о том, чтобы его сломать.

Зайдя в метро, он прошел через турникет и встал по правую сторону эскалатора, позволяя утащить себя в городское нутро. Он думал о предстоящем процессе и о газетных заголовках, которые могли стать только хуже. Согласно прессе, Себастьян — безымянный и безликий — был порочен от природы. Мальчика считали не то что заочно виновным, а извращенным по своей сути. Презумпция невиновности была газетам неведома.

Но виновен Себастьян на самом деле или нет, волновало Дэниела меньше, чем другое: сможет ли мальчик выжить. Дэниел на полном серьезе считал, что подросток, которого они с Ирен защищали год назад, не доживет и до двадцати лет. Ему не хотелось такой же участи для Себастьяна.

Окунаясь в теплую духоту метро, Дэниел подумал о границе, которая отделяет взрослого от ребенка. С законом было все ясно: уголовная ответственность с десяти лет. Но где настоящая граница? Он снова подумал о себе в возрасте Себастьяна и о том, как близко он был к тому, чтобы оказаться в том же положении.

18

Торнтоны отказались везти Дэниела обратно к Минни. В три часа в воскресенье за ним приехала Триша, несмотря на то что выходные планировалось продлить, чтобы Дэниел остался в гостях до вечера понедельника.

Он смотрел, как коттедж его несостоявшихся приемных родителей уменьшается в размерах за окном машины. Вэл с Джимом быстро ушли внутрь, закрыв дверь прежде, чем Дэниел и Триша успели отъехать.

— Ты, Денни, свой самый худший враг. Это был твой шанс обрести семью. Ты знаешь, как трудно пристроить двенадцатилетнего мальчика? Очень трудно, говорю тебе, и ты поступил просто бесстыдно.

— Мне они не понравились. Я хотел вернуться к Минни.

— Ты же просто приехал на выходные. Разве трудно было три дня хорошо себя вести?

— Я хотел назад на ферму… — Денни помолчал. — Вы видели мою маму?

Триша кашлянула и свернула на Карлайл-роуд. Дэниел прислушивался к шороху колес по влажной дороге. На него нашло странное спокойствие, какое бывает после огромного напряжения. Опять проявив себя с самой плохой стороны, он пережил шок, возбуждение, выброс адреналина. Совершенный поступок одурманил его, как наркотик. Дэниел откинул голову на спинку сиденья и почувствовал, как его наполняет ленивая, жидкая безмятежность.

Он победил. Он хотел вернуться к ней, и вот его везут обратно. Он предвкушал ненависть к себе, поэтому возненавидел сам.

— Джим — хороший человек, — сказала Триша, — я знаю. Просто ты никому не даешь шанса.

— Я его ненавижу.

Триша вздохнула:

— Не ладишь ты с мужчинами, да, Денни? Ты так хорошо прижился у Минни, я думала, что все прошло.

Она говорила, а Дэниел пялился в окно на поля и редкие деревья.

— У тебя даже в школе дела наладились… Я рассказала Минни о вчерашнем, и это ее очень расстроило. Меня тоже, но с тобой я уже ничему не удивляюсь. Тебе несказанно повезло, что они не заявили в полицию. Если будешь продолжать в том же духе, то в ближайший год окажешься в борстале, и тогда — Бог тебя храни, парень. Бог тебя храни. Я уже ничего не смогу для тебя сделать.

Когда они приехали, Минни стояла перед дверью в плотно запахнутой кофте. Дэниел съежился от стыда и посмотрел в землю, боясь встретить пристальный лазурный взгляд. Он прошел мимо Минни в дом и отнес сумку наверх. Бледно-голубые стены, цвет которых он выбирал сам, подаренное Минни покрывало с гоночной машиной и выходящее на задний двор окно подействовали на него успокаивающе. Дэниел снял цепочку матери и положил в выдвижной ящик тумбочки. Теперь он дома и в безопасности. Нож отобрали Торнтоны, но Дэниелу было плевать. Здесь ему нож не нужен.

К двери, низко опустив голову и часто дыша, подошел Блиц и завилял хвостом от радости. Стоило Дэниелу протянуть руку, как пес бухнулся на пол и подставил мальчику брюхо. Дэниел чесал собачью шерсть и прислушивался к разговору Триши с Минни у подножия лестницы. Запах псины и приглушенные голоса напомнили ему о том, как он впервые попал на ферму Флинн. Дэниел чувствовал облегчение от привычного запаха и оживленного голоса Минни, но сойти вниз не отваживался. Он был рад, что вернулся, хотя последние двое суток не прибавили ему храбрости. Ему хотелось сидеть наверху с собакой, однако Блицу быстро наскучило это отчаяние. Пес улизнул на первый этаж. Дэниел слышал, как уехала Триша и как Минни готовит ужин. Он знал, что она ждет, когда он спустится, но сделать это не решался. Ему не хотелось чувствовать на себе ее разочарование, поджидавшее его у входа. Он скользнул под покрывало и с неохотой принялся вспоминать происшедшее.