Виновный - [106]

— А?! — крикнул он.

Он схватил лопату и занес ее над головой, шагнул вперед и со всей силы ударил в угол курятника. И продолжал бить с размаху, пока курятник не покосился. Вокруг беспокойно квохтали куры. Он крутанул лопатой по дуге и опрокинул ведро с кормом и поддоны для насестов, поставленные стопкой у сарая. Блиц сначала замер в испуге, а потом подобрался поближе к Минни, припав на передние лапы, залаял и зарычал на Дэниела и принялся бросаться на него, будто чтобы укусить, призывая к порядку, как отбившуюся от стада овцу.

— Мне дали ее свидетельство о смерти. Я был на ее могиле. Она умерла в прошлом году. Я мог бы с ней увидеться. Мог бы…

По его щекам бежали горячие слезы. Он даже не пытался их стереть. Он не смотрел ей в лицо. Задний двор мелькал у него перед глазами отдельными кадрами: сломанный курятник, Минни, стоящая перед ним, сцепив руки, напуганные козы и собака, защищающая хозяйку, оскалив зубы.

— Давай зайдем в дом. Давай сядем и обо всем поговорим, — сказала Минни.

— Я не хочу идти в дом. Я не хочу ни о чем говорить. Я хочу, чтобы ты умерла.

Он бросил лопату. Собака отскочила назад и зарычала. Дэниел закрыл лицо ладонями. По языку растеклась соль.

Минни положила руку ему на плечо:

— Лапушка, пойдем, давай я налью тебе чаю.

Он так резко дернулся в сторону, что она потеряла равновесие и тяжело рухнула на бок. Блиц скакал взад и вперед, то рыча, то поскуливая. Минни посмотрела на Дэниела. Ему на секунду показалось, что она испугалась, но это впечатление тут же пропало, и ее выражение стало таким же, как обычно, как будто она видела его насквозь. Он вспомнил, как наблюдал за ней через дверь в гостиной, как слезы капали у нее с подбородка на клавиши из слоновой кости, а босые ноги давили на педали и как ему хотелось тогда понять ее так же, как она понимала его.

— Вставай! — крикнул он.

Слезы высохли, солнце спряталось за домом, и двор погрузился в тень.

— Вставай!

Он пнул ее в ботинок, и Блиц кинулся на него и тут же отскочил. Минни перекатилась на колени, поднялась на согнутую ногу и медленно выпрямилась во весь рост.

Дэниел смотрел на нее, тяжело дыша, словно только что пробежал от Ньюкасла до Брамптона. Она повернулась и медленно пошла в дом. Он подумал о том, чтобы ударить ее лопатой, снова сбить с ног, ухватить за седые кудри и шмякнуть лицом о стену ветшающего дома. Собака последовала за ней и остановилась в дверях, всем видом предупреждая Дэниела не идти следом.

Дэниел судорожно вдохнул и оглядел двор. Козы вернулись и пощипывали ему карманы в поисках угощения. Куры успокоились и принялись за сорняки. Он пошел в дом.

На кухне ее не было. Дверь в ванную была открыта, и Дэниел заглянул внутрь, в который раз увидев длинную узкую полосу пола, залитого солнцем, и фарфоровую бабочку, стоявшую на полке, расправив крылышки. Он отвернулся.

Минни стояла в гостиной, опершись одной рукой о пианино, а другую положив на бедро, и по-прежнему хмурилась.

Дэниел оглядел комнату, будто увидел ее впервые. На камине была фотография Минни в молодости, с мужем и дочерью. Рядом — три фотографии Дэниела, две — в школьной форме, и одна — сделанная на рынке.

Он сунул руки в карманы. Ярость по отношению к Минни показалась ему смутно знакомой и напомнила те времена, когда он был мальчишкой. Входя в дверь, он ощутил себя слишком высоким, слишком широкоплечим для подобного гнева. Он вспомнил, что много лет назад уже чувствовал все это: злость, недоверие, одиночество. Тогда он был намного меньше. Минни могла придавить его к полу своим весом, но те времена прошли. Теперь он стал сильнее.

— Выпить хочешь? — спросил он.

Минни молча покачала головой.

— Почему нет? Самое время.

— Ты ведь хочешь что-то со мной обсудить, — сказала она.

Голос у нее был особый, так она говорила на рынке с теми, кто ей не нравился.

— Ага, например, почему ты мне лгала.

К горлу снова подступили слезы. Собака металась по комнате, озадаченно глядя то на одного, то на другого, то махая хвостом, то пряча его между лапами.

— Ты был маленьким мальчиком. Тебе была нужна надежность. Возможность устроиться на одном месте, любить, доверять. Я просто дала тебе шанс пару лет никуда не бежать. Я дала тебе возможность побыть… — Она говорила шепотом, и Дэниел с трудом разбирал слова.

— Побыть с тобой? — поддел он ее.

— Просто побыть самим собой…

— Меня от тебя тошнит.

Она пожала плечами и провела рукой по пианино, словно смахивая пыль.

— Зачем я был тебе нужен? Чтобы заменить ее, да, черт побери?

Минни повернулась к нему, грудь у нее вздыбилась. Помолчав, она сказала:

— Ты никого мне не заменял. Ты мой сын. Мой сын.

— Ты так хотела меня присвоить, что убила мою мать за пять лет до ее настоящей смерти? Я мог бы еще раз с ней увидеться. Я мог бы…

Он прикрыл нос тыльной стороной ладони. Минни по-прежнему смотрела на него.

— Тебе было нужно пространство, чтобы не думать о ней. Чтобы…

— Чтобы что? Чтобы думать о тебе, мамочка?

— Чтобы ты мог хоть раз подумать о себе, быть просто мальчишкой, не обязанным ни за кем присматривать.

— Что тебя укладывать в постель, что ее — в чем разница?

Это ее проняло. Она прикрыла огонь заслонкой и собрала разлетевшиеся по дивану газеты, оборвав его: