Виноградник Ярраби - [98]

Однако на следующий день Юджиния уже не плакала: она испытала настоящее потрясение и глубокую жалость.

Хижина, о которой писал Колм, и впрямь оказалась жалкой лачугой. Вероятно, это было одно из первых жилищ, сооруженных в Ботани-бэй. Его стены осели и покрылись трещинами; крышей служил кусок ржавого железа.

Мужество оставило Юджинию, она не в состоянии была постучаться в дверь. Это сделала за нее Бесс, слегка побарабанившая по деревянной створке.

Прошло довольно много времени, прежде чем кто-то невнятно отозвался:

— Кто это? Кто там?

Бесс больно ткнула Юджинию локтем в бок:

— Скажите ему.

Впрочем, это не понадобилось, так как в следующую минуту дверь отворилась и на пороге выросла жутковатая фигура, подслеповато моргающая от яркого света. Человек был изможден, неряшлив, ужасающе худ. Он невероятно состарился.

— Колм! — потрясенно прошептала Юджиния.

Колм выпрямился с каким-то подобием былого достоинства, а затем изобразил нечто вроде поклона.

— Миссис Мэссинхэм! Чему я обязан такой честью?

— Колм! Вы выглядите совершенно больным.

— Не больным, мэм. Просто спившимся.

— Позвольте мне войти.

Он встал в дверном проеме, не совсем твердо держась на ногах:

— Нет, леди тут не место.

— Ах, прекратите этот вздор! Я войду.

Бесс запротестовала, ухватив ее за руку, но Юджиния нетерпеливо вырвалась.

— Оставайтесь здесь, Бесс. Я долго не задержусь.

Она стремительно вошла в маленькую темную комнату, пытаясь не обращать внимания на отчаянно неприбранный вид жилища и на тяжелый кислый запах вина.

— Что с вами случилось, аланна? Прежде вы такой не были. Вы всегда вели себя, как герцогиня.

— Так ведь и вы были другим…

— Старое дьявольское проклятие — пьянство, — сказал он, широко улыбаясь.

Юджиния не позволила себе размышлять, иначе она не в силах была бы выдержать эту кошмарную сцену. Спокойным голосом она произнесла:

— Я пришла за своими письмами. Вы должны отдать их мне.

Из-под маски бравады на его лице еле заметно проглянуло отчаяние.

— Как, мое единственное сокровище?

— Я слышала, что вы ими хвастаетесь, и не могу этого допустить.

— Бог ты мой, а ведь вы стали добропорядочной матроной!

— Колм, пожалуйста! Мне необходимо их получить. Или по меньшей мере я должна лично проследить за тем, чтобы они были уничтожены. Не можем ли мы сжечь их здесь же, не откладывая?

— Погребальный костер?

— Ах, Колм! — Юджиния положила руку на его плечо. Оно было таким худым, что под кожей легко прощупывались кости. — Почему вы допустили, чтобы с вами произошло такое?

— Потому что я человек слабый. Вы, быть может, могли бы меня спасти. Не знаю. Надо было мне увезти вас с собой в тот день, у озера. — Он высвободил свою руку из ее пальцев, сделав это очень осторожно. — Не дотрагивайтесь до меня. Я знаю, что отвратителен. Хорошо, можете получить свои письма. Вы и в самом деле решили, что я могу устроить скандал?

— Конечно, вы не способны на это, когда полностью владеете собой.

— Что бывает нечасто, как вы, вероятно, слышали.

Колм порылся в какой-то коробке и наконец извлек из нее небольшую связку писем. Бросив их в тлеющую золу очага, он помешал кочергой, и бумага вспыхнула тоненьким пламенем. Потом он присел на корточки и растопырил пальцы над огнем. Похоже, он даже забыл о том, что Юджиния здесь.

Бесс на всякий случай постучала в дверь. Юджиния крикнула, чтобы она подождала. Ей хотелось увидеть, как в огне свернется в черную трубочку последний листок. Она чувствовала себя старой. «Наконец-то я стала взрослой, — пронеслось у нее в голове. — Матроной, как он выразился».

— Я еще не совсем утратил понятие о чести, — сказал Колм, поднимаясь на ноги. — Я не знал, что хвастался. Хотя и было чем…

— Да, — с сожалением молвила Юджиния и добавила шепотом: — Было чем…

Он пнул кончиком ботинка кучку золы, а затем яростно напустился на нее:

— Вы получили то, за чем пожаловали. Почему вы не уходите? Весь мир ждет вас.

— Он мог бы ждать также и вас. Говорят, ваша книга получилась отличной. У вас такой талант, Колм!

— Талант по части бутылки. Громадный талант по части бутылки, моя дорогая. Да это не важно, не расстраивайтесь так. Я был слабаком задолго до того, как вы со мной познакомились. Недостаток, типичный для ирландцев. Большинство из нас пьет, но некоторые делают это усерднее, чем другие, и рано сходят в могилу. Короткая жизнь, но веселая. — Он взял в руки бутылку, на дне которой плескались остатки какой-то мутной жидкости. — Мой случай безнадежен. Даже вы не могли бы меня спасти, аланна, говорю вам чистейшую правду.

Ей ничего более не оставалось, как уйти. Бесс с отвращением сморщила нос. Взяв Юджинию за руку, она поспешно повела ее через песчаные дюны к дожидавшемуся экипажу.

— Почему вы пробыли там так долго? Получили письма? Какой ужасный человек! Пьяный в стельку и грубый. Что он вам говорил, когда вы уходили?

— Ничего. Ничего такого, что имело бы какой-то смысл.

Однако смысл в словах Колма, конечно, был — отважная попытка избавить ее от чувства вины и угрызений совести, уверить, будто даже ее преданная любовь не спасла бы его от превращения в жалкое подобие человека.

Все это было так грустно, что Юджинии хотелось плакать. Но слезы, болезненным комком сдавившие ее горло, отказывались излиться наружу. Всю дорогу до города она просидела как каменная, с застывшим лицом, не обращая внимания на попытки Бесс ее подбодрить.