Виноградник Ярраби - [124]

Нашим следующим важным праздником в Ярраби будет бал по случаю совершеннолетия Кита. Гилберт хочет обставить все очень пышно. Одна из причин, побуждающих его к этому, конечно же, его вино. Он откроет кларет, заложенный на хранение в год рождения сына. Так что я толком не знаю, кого будут чествовать — нашего сына или виноградник Ярраби. Мне хотелось бы ради мужа проникнуться большим энтузиазмом к виноделию, но это дело сопряжено со столькими страхами и тревогами, что никогда не чувствуешь себя спокойной. С сожалением должна сказать также, что я достаточно насмотрелась на действие, оказываемое вином, чтобы стать убежденной противницей пьянства.

Свою личную маленькую новость я оставила напоследок. Ничего особенного в ней нет, но я до смешного этим горжусь. Меня попросили заложить первый камень в фундамент школы, которую правительство строит в Парраматте. Наконец-то они начинают относиться к проблемам образования всерьез, и, похоже, мои личные усилия в какой-то мере этому способствовали. Потому-то мне и оказана такая честь. На камне будет высечено мое имя. Таким образом, хочу я этого или нет, я уже навсегда вписана в летопись колонизации этой страны.

Я и в самом деле старалась помогать всем чувствующим себя потерянными и тоскующим по родине переселенцам, особенно молодым женщинам. Я слишком хорошо их понимаю. Тот, кто сам этого не испытал, не может даже вообразить, до чего трудно обрубить узы, связывающие тебя с родиной, и начать жизнь в этой чужой и нередко оказывающейся весьма суровой стране».

Весной Гилберт обнаружил, что самая старая часть его виноградника заражена пепелицей — болезнью, поражающей виноград.

— Это старческая болезнь, — сказал он Юджинии. — Между нами есть что-то общее, — добавил Гилберт, изучая маленькую зудящую язвочку у себя на руке, до сих пор никак не заживающую. — Лозы придется удалить с корнями и сжечь. Может, то же самое следует сделать и со мной?

Он засмеялся, и бесчисленные морщинки вокруг его глаз углубились. Но сами глаза были по-прежнему синими, по-прежнему ясными и чарующими, когда он бывал в хорошем настроении. В лице Гилберта появилось нечто аскетическое, и Юджиния находила это трогательным. Она не могла сказать об этом мужу, потому что слишком долго подавляла свои чувства. Она стала тем, кем он хотел ее видеть: сдержанной женщиной, прекрасно умеющей себя вести и полностью владеющей своими эмоциями. Он понятия не имел о том, как часто сердце его жены сжималось от боли. Слишком долгие годы он не обращал внимания на различные оттенки ее настроения. Гилберт восхищался ею, но видеть по-настоящему не видел. Внутренне Юджиния вся кипела, и когда сдерживаемым эмоциям необходимо было найти выход, они прорывались в спорах из-за детей или виноградника.

Даже когда Гилберт стал выглядеть усталым и она принялась уговаривать его не работать так много — ведь в конце концов теперь часть его обязанностей может взять на себя Кит, — без спора не обошлось.

— Мальчик не проявляет должного интереса, — проворчал Гилберт. — Я не могу ему доверить даже разлить по бутылкам бочку бургундского. Я обнаружил, что он залил сургучом пробки, не оставив достаточно места для воздуха. Мне пришлось все переделать. Джемми стоит десятерых таких, как Кит, сколь ни печально это признать.

— Он молод и еще недостаточно серьезно относится к жизни, — вступилась за сына Юджиния.

— Значит, пора начинать. В его возрасте я уже совершил кругосветное плавание и начал расчищать свой собственный участок земли.

— Может, вам следует позволить Киту уехать на год, заняться исследованиями. Ему именно этого хочется. Я уверена, что после путешествия он с радостью вернется домой и основательно примется за дело.

На лице Гилберта появилось знакомое упрямое выражение.

— Его место здесь, и здесь он останется. Не для того я работал всю свою жизнь, чтобы создать дело, которое никто не станет продолжать. Если бы у меня был не один сын, а больше, все было бы иначе. Но сложилось так, как сложилось, — значит, так тому и быть.

Весна принесла с собой много волнений. На лозах сотерна появилась болезнь, называвшаяся «черные пятна», или на официальном языке — антракноз. Гилберт обнаружил ее с ужасом. Этот бич преследовал виноградарей с первых дней рождения культуры винограда, но он до этого сезона никогда еще с ним не сталкивался. На молоденьких листочках появились пятна и дырочки, ясно показывающие, что лозы не принесут плодов. Французы утверждали, что бороться с болезнью можно, обрабатывая пораненный участок серой. Снова началась упорная, изнурительная борьба.

Болезнь захватила сравнительно небольшую площадь, но к тому времени, когда с ней справились, стадо кенгуру пронеслось через южную часть виноградника, завершив свою губительную прогулку в саду Юджинии. Рано утром она была разбужена этими громадными дымчато-серыми тварями. Она выскочила на балкон и начала громко кричать на них. Одно животное, державшее в лапах вырванный с корнем розовый куст, довольно ласково поглядывало на нее. Остальные сделали несколько небольших прыжков и оказались в результате в самом центре клумбы с нарциссами и гиацинтами на только что высаженных новых бордюрах.