Вино мертвецов - [9]

– Убивай, убивай, убивай вражье племя! – визжал Тюлип и носился вокруг гроба, исполняя воинственную пляску скальпа.

– Но вот… прошло четыре года. И ах! – вздохнул симпатяга покойничек. – Какое зрелище, майи гот! Никогда не забуду! Берлин в крови! Орущая толпа! Бунт, революция! Все пошатнулось, рухнуло, все гибнет! Дворец осажден, кайзер в опасности, генштаб в опасности! И кто же охраняет императора? Кто охраняет генеральный штаб? Я! Я! Бонцо фон Громм-Отводен! Застыл – со шпагой наголо и пистолетом наготове. И вдруг… что я вижу? Дверь в кабинет его величества открывается настежь и… о майи гот! – какое зрелище! Никогда не забуду! Выходит кайзер, а за ним фон Людендорф, фон Клюкен-Похмеллинг и фон Мольтке. “Отважный Бонцо! – кричат они мне хором. – Спаси нас! Спаси императора!” И я, оберлейтенант Бонцо фон Громм-Отводен, что я делаю? Я опускаюсь на колено и – с саблей в одной руке, с пистолетом в другой! – кричу сквозь слезы: “Ваше императорское величество! Фюр майнен кайзер унд Гогенцоллерн, кемпфен унд штербен! Сражаться и умереть! Драймаль хох!” И – прыг в окно! И его величество – прыг! – в окно, а за его величеством – прыг! – фон Людендорф, прыг! – фон Мольтке и фон Клюкен-Похмеллинг. Все – прыг в окно! Весь генеральный штаб – прыг в окно! Я! Спас! Императора! Спас генеральный штаб! Драймаль хох! Ура оберлейтенанту Бонцо фон Громм-Отводену!

Он опустил поджатую правую ногу, щелкнул пятками и вытянулся по стойке “смирно”. Из него посыпалась густая пыль.

– Смерть бошам! – упрямо голосил Тюлип.

Он повернулся и с гиканьем бросился в потемки.

Девочка

– Пойдешь со мной?

Тюлип резко остановился. Голос был женский, утомленный до крайности. И прозвучал совсем близко.

– Нет! – прошептал Тюлип и попятился.

– Пойдешь со мной? – настойчиво спросил голос. – Ты что, мам, не слышала? – тихо проговорил такой же близкий детский голосок. – А я слышала: он сказал “нет”!

– Пойдешь со мной? – упорствовал женский голос, не меняя тона.

Чувствовалось, что женщина готова снова и снова повторять свой вопрос.

– Но, мама, он же сказал “нет”! – нетерпеливо возразил детский голосок. – Неохота ему. Ты что, оглохла?

За поворотом подземного хода забрезжил огонек. Появилась женщина со свечой в руке. Ей могло быть лет двадцать или тридцать, а то и все пятьдесят, но не больше шестидесяти. Лицо мертвенно-бледное, без всякого выражения. Две пряди белесых волос свисали на глаза, застывшие словно бы от удивления, язычок свечного пламени придавал им стеклянный блеск. На женщине был засаленный халат такого же грязно-соломенного цвета, что и волосы. Видать, потому она его и выбрала. Незапахнутые полы халата выставляли напоказ жеваную комбинацию, еле прикрывающую плоские, обвислые, похожие на пустые мешочки груди, и бледные, тощие, корявые коленки. Свободной рукой она прижимала к себе девочку, до странности на нее похожую: те же белесые пряди, то же невыразительное лицо с ошарашенной гримасой полузадушенной курицы в затянувшейся агонии, те же глаза навыкате. Такой же, как у матери, засаленный халат, такая же жеваная комбинашка, грудей еще нет, зато коленки точно такие же: до жути бледные, тощие и корявые. Тоненькими, как спички, ручками, девочка обхватила материнскую шею, и вот так, крепко-крепко прижавшись друг к другу, точно перепуганные, загнанные дикие зверьки, они предстали перед Тюлипом.

– Пойдешь со мной? – взялась за свое женщина.

Свеча в ее руке дрожала.

– Не-ет! – выдавил из себя Тюлип.

– Скажи: пойдешь со мной, дорогуша? – быстро прошептала девочка на ухо матери. – Надо им всем говорить “дорогуша”. Скорей подействует.

– Пойдешь со мной, дорогуша? – послушно повторила женщина.

У них и голоса были похожи. Только по движению губ и угадаешь, которая говорит.

– Нет, нет! – упирался Тюлип.

– Скажи, что у тебя есть мягкие подушки! – лихорадочно нашептывала девочка. – Скажи, что с тобой все можно.

– У меня есть мягкие подушки. Со мной все можно.

– Нет… нет, – лепетал Тюлип.

Он уперся спиной в ледяную стенку – стоп.

Свеча в руке у женщины дрожала все сильнее, отчего кругом плясали юркие тени.

– Давай, покажи ему что-нибудь скорее! – закричала девочка. – Скорее! Он уйдет!

– Гляди! – сказала женщина, задирая юбки.

– Фэ-э… – поморщился Тюлип.

– Подставь ему зад, да отклячь посильнее! – вопила девчонка.

– На! – Не опуская юбки, женщина неуклюже повернулась задом.

– Улыбнись, да пошире!

– Вот! – Женщина снова развернулась и скорчила жуткую гримасу.

– На помощь! – завопил Тюлип и с воем рванул со всех ног мимо кошмарной парочки и дальше, дальше…

– Стойте, месье, стойте! – крикнула девочка и попыталась ухватить его на бегу. – Может, я вам больше понравлюсь? Может, со мной пойдете? Может… Месье! Месье! Слишком поздно, ушел… Вот тебе, дура!

Тюлип услышал звук пощечины и подавленный стон.

– Ду-ра! Бестолочь! – бесилась девчонка. – Упустила его! Не смогла удержать! На тебя уже никто, даже мертвец не польстится! Крыса и та сбежит! Ушел… Ну, что мы будем завтра есть?

– Знай я, что и на том свете будет то же самое, – плачущим голосом сказала женщина, – не стала бы умирать. Не открыла бы газ!

– Ушел, он ушел! – причитала девочка. – Вот ду-ра!