Вино мертвецов - [26]

– Неплохо, ква! – снисходительно кивнул господинчик. – Разве что чувства малость не хватает… Слезинку бы другую уронить… Но в общем, ква… надеюсь, этот вечер в помощь бедным душам грешников пройдет с успехом… ква! ква! ква! Ну, хватит, хватит!

Он раздраженно постучал по гробу.

– Извини, приятель…

На плечо Тюлипа легла тяжелая ручища и отбросила его в сторону как пушинку – легаш с дубинкой в руке появился из мрака и вперся в могилу. Переступив через край, он вытянулся по стойке “смирно”. Хриплое дыхание вырывалось из его груди. По щеке стекала кровь, но он этого, кажется, не замечал.

– Ква? – изрек господинчик.

– Дело такое, месье префект, – запинаясь, пробормотал легаш. – Тот парень, которого мы еще с той недели заставляем признаться…

– Не признается?

– Да признается, месье префект… Но…

– Ква-ква! – удивился префект. – Что за “но”?

– Но, будь он проклят, – промычал легаш, – в чем он должен признаться?

– Ква-ква-ква! – изрек господинчик, отбиваясь от моли. И тут же стукнул по крышке гроба. – Издеваетесь, что ли? Сами сказали – он признался!

– Признаться-то признался! – уныло сказал легаш. – Но что толку! Неделю мы его со всех концов метелили, трясли: “Признаешься? Признаешься?” Он орет, хрипит, умывается кровью, но ни в какую: нет да нет! “Не признаюсь!” Ну, мы опять его и так и сяк: “Что, признаешься?” Нет, упирается: “Не признаюсь!” Мы снова так и сяк! Ему, похоже, надоело, сколько можно, лучше хлебнуть пивка… Вот он наконец и сломался: “Да, да! Признаюсь! Признаюсь, в чем хотите! Но только, в бога-душу-мать, скажите, в чем?”

– Ква-ква-ква! – изрек господинчик, отбиваясь от моли. И тут же стукнул по крышке гроба. – Не поминайте имени Господа всуе, вы пугаете наших почтенных жаб! Так, значит, вы неделю колошматите этого типа и до сих пор не знаете, в чем его обвиняют?

– Дык, когда его привели, меня не было, – объяснил легаш. – Я ничего не знал, сидел себе, играл в картишки с пацанами. А тут приходит охранник и зовет: “Пошли, сынок! Есть работенка!” Я спрашиваю, что такое. Он говорит: “Да вот, похоронили нынче утром одного, а он не признается и вообще не знает, от чего окочурился! Так отметель его, заразу! Вломи ему со всех концов!” Ну, я иду, смотрю – какой-то полудохлый хлюпик. Беру его и, в бога-душу-мать, давай метелить так и сяк, со всех концов херачить, молотить: “Ну, признаешься? Признаешься, гад?” Он кровью харкает, но ни в какую: “Нет! Не признаюсь!” Ну я опять его давай и так и сяк! Со всех концов херачить! В бога-душу-мать! Давай метелить! В бога-душу-мать! Давай…

– Ква-ква-ква! – изрек господинчик, отбиваясь от моли. И тут же стукнул по крышке гроба. – Не поминайте, говорят вам, имени Господа всуе! Пугаете почтенных жаб! Ква! Ну, раз он признался… Значит, пишете в протоколе: “Признался, что убил вдову и изнасиловал сиротку”, – даете ему подписать, а дату не ставите. Ясно?

– Ясно, месье префект! – обрадовался легаш. – Я, стало быть, пошел, пошел его метелить так и сяк, со всех концов херачить! В бога-душу-мать…

– Ква-ква-ква, – строго заквакал господинчик, отбиваясь от моли. И тут же стукнул по крышке гроба. – Довольно, друг мой, не тревожьте всуе наших почтенных жаб. Возвращайтесь к своим обязанностям. И кстати, у вас кровь на щеке!

– Да это не моя! – простодушно ответил легаш и ушел.

– Так, – сказал господинчик и повернулся к Пьеро с Коломбиной, – а теперь, ква-ква, займемся делами поважнее. Ну-ка, ребятки, повторите эту сцену. И побольше чувства! Побольше жару! Побольше жизни, черт вас побери!

– Простите, месье префект! – На краю могилы возник еще один легаш. – Этот сброд из общей могилы опять рвется наружу и собирается все кладбище взбаламутить! Вот послушайте сами!

Где-то вдали бурлили голоса:

– Долой неравенство за гробом! Могилы поделить на всех!

– Что делать, месье префект? – в тревоге спросил легаш.

– Ква! – изрек господинчик и наставительно поднял палец. – Все проще простого! Берете одного из своих людей, переодеваете его под оборванца, запускаете в толпу и велите швырнуть в вашу сторону камнем… Тогда вы напускаетесь на этот сброд с дубинками, разделываете под орех, молотите, стираете в порошок и разметаете подчистую! А если Господь Бог вам что-нибудь скажет, ответите, что на вас нападали, а вы защищались. Но Господь ничего не скажет. – И тут же квакнул: – Ква-ква-ква! – и застучал по крышке гроба. – Вам ясно?

– Ясно! – обрадовался легаш и исчез.

– Так, – сказал господинчик и снова повернулся к Пьеро с Коломбиной. – Ну, вот что, ребятки, порепетируем в другой раз. Уже ночь, вам скоро на прогулку. Подготовьтесь как следует к выходу в свет, не буду вам мешать. Да я и сам…

Он порылся в кармане, достал какой-то пакетик и обсыпался с головы до ног белым порошком… Тюлипу ударил в нос резкий запах нафталина. Через мгновение стайка моли отлетела в сторону и вверх, гонимая этим крепким, едким духом.

– Ква-ква! – довольно изрек господинчик.

Он натянул пару безукоризненно белых перчаток, взял тросточку и вышел из могилы; Пьеро и Коломбина, взявшись за руки, – за ним. Все трое нырнули во мрак.

– И вот вам, ква-ква, добрый совет напоследок, – услышал Тюлип. – Если боитесь, что там, наверху, вас узнают и кто-нибудь коварно разобьет вас в труху, не падайте духом! Главное – ведите себя непринужденно! как ни в чем не бывало! как будто вы в своей родной могиле – и ни одна живая душа ни о чем не догадается!