Виннипегская Стена и я - [153]

Эйден кивнул.

Я знала, Эйден не собирался надевать что-то нарядное, и не пойдет туда, где нужно надеть что-то лучше, чем джинсы. Поэтому я надела узкие джинсы, которые всегда сушу при высокой температуре, чтобы они хорошо на мне сидели, красную футболку с V-образным вырезом и рукавами до локтей и черные туфли на каблуках, которые я не надевала с тех пор, как ходила в последний раз на свидание много месяцев назад.

Не удивительно, что парни ждали внизу. Я знала, они планировали уехать уже завтра. Мне пришлось медленно спускаться по лестнице, и я морщилась на каждой ступеньке — мышцы, о существовании которых я и не подозревала, отвечали болью из-за вчерашней пробежки. Я задумалась над тем, чтобы спуститься вниз на чем-то, но быстро откинула в сторону эту возможность.

Первым меня заметил Зак, и на его лице расцвела большая, глупая улыбка.

— Не говори ничего, — пробормотала я до того, как он заставил бы меня улыбнуться.

На это он только рассмеялся.

Я должна была подумать о том, чтобы надеть вместо туфель кроссовки.

— Я бы понес тебя на спине, но я сам еле хожу, — извинился он, когда я застонала у подножия лестницы.

Я в шутку улыбнулась Эйдену, который стоял около Зака, и захлопала ресницами.

Виннипегская Стена сделал то, что сделал бы Виннипегская Стена, и просто покачал головой.

— Ты не можешь идти в этом. Завтра будешь чувствовать себя еще хуже.

Сукин сын. Я хихикнула, затем фыркнула, наблюдая, как на его лице появилось выражение неуверенности, а потом мои силы иссякли, и я облокотилась рукой на плечо Зака, чтобы мне было за что держаться.

Знала ли я, что он говорил мне правду? Конечно. Я чуть ранее растягивалась и при этом рыдала. Никакого стыда в моей игре.

Но разве он не должен быть моим рыцарем? Моим рыцарем в блестящих доспехах, который будет носить меня на руках, чтобы спасти от боли?

Конечно, нет. Эйден сказал бы мне то, что лучше сделать, даже если от этого чертовски больно.

И серьезно, я не могла любить его еще сильнее. Даже капельку. И я не могла сказать ему об этом.

— Почему ты смеешься? — спросил он.

Мне пришлось снять очки и вытереть ладонью слезы, не заботясь о том, что макияж, который я нанесла чуть ранее, мог стереться вместе со слезами.

— Мужик, ты должен заботиться о своей женщине, — это сказал Дрю. — Помоги ей выйти.

От этого я только сильнее рассмеялась.

— Ох, Эйден, — я посмотрела на мужчину и улыбнулась. — Я в порядке. Я могу идти. Обещаю. Ты прав.

— Я знаю, что я прав, — он протянул мне руку. — Пошли.

***

Я проснулась утром, и моя рука находилась у Эйдена в штанах.

В его боксерах, если точно.

Тыльная сторона моей ладони была прижата к его теплой ягодице. Колено касалось его подколенного сухожилия. Его спина находилась в паре миллиметров от моего рта. Другая моя рука онемела от того, что я лежала на ней.

Но больше всего меня беспокоила рука в его нижнем белье.

Простыни и одеяло, что накрывали нас, не позволяли мне увидеть много, но что тут нужно видеть, когда ты точно знаешь, к чему прикасаешься? Ничего.

Медленно я попыталась вытащить свою руку. Я уже вытащила большой палец и пыталась освободить остальные, когда Эйден сонно посмотрел на меня через плечо.

— Ты закончила щупать меня? — спросил он хриплым голосом.

Со звуком, который я не хотела рассматривать как шипение, я вытащила свою руку из теплого кокона мужской плоти и нижнего белья, и прижала ее к своей груди.

— Я не щупала тебя, — прошептала я. — Я просто... проверяла, что никто из парней не пробрался в комнату и не попытался забрать тебя.

Его сонные глаза распахнулись шире.

— Поэтому ты держала меня всю ночь?

— Нет, не держала!

— Да, держала, — заявил мужчина, который никогда не врет.

Я закрыла рот.

— Правда?

Он кивнул, перевернулся на спину и вытянул свои мускулистые руки над головой, и это песня сирен для моих глаз.

— Тогда мне жаль, — мой взгляд опустился на волосы на его подмышках, которые странным образом показались мне привлекательными. — Нет.

Эйден опустил руки, на его привлекательном лице, покрытом щетиной, было выражение веселья.

У меня в горле образовался знакомый болезненный узел, пока я смотрела на черты, на которые мне так нравилось смотреть: на его шрам, который тянулся вдоль линии волос, и на золотую цепочку, которая выглядывала из-под футболки; и то, что это означало.

Я, правда, любила его, а он уезжал на два месяца. Не уверена, из-за того ли, что в прошлом произошло с моей семьей, или из-за того, что я собственница с правильным — или, как в данном случае, с неправильным — человеком, но я не хотела, чтобы он уезжал. И я никак не могла попросить его остаться.

Потянувшись, я коснулась бугорка под его футболкой, там, где был медальон, и сказала так много, как могла:

— Я буду скучать по тебе, — призналась я.

Своей большой рукой он убрал мои волосы с лица очень, очень, очень нежно, длинными пальцами он поймал несколько мягких розовых прядок. Медленно он сместился на кровати, наклонился ко мне и прижался своим лбом к моему, а я закрыла глаза, впитывая тепло его тела и мягкость этого жеста.

Я не могла дышать. Не могла двигаться. Просто лежала там и наслаждалась моментом.