– Ты когда-нибудь вернешься в "нравы"? – гневно посмотрев на него, спросил Фальконе.
На столе появилась еще одна порция пива. Перони сделал большой глоток.
– Кто знает? Кто в наши дни вообще что-то знает? Ну, как выпивка? Как еда?
Фальконе вдохнул аромат вина.
– "Брунелло" просто великолепно, не считая цены, – хотя не стоит принимать это за критику. Ветчина... неплохая. – Сделав еще глоток, он одобрительно кивнул: – А ведь мы так и не знаем, как зовут эту чертову женщину.
Вздохнув, Джанни Перони уставился на свою кружку с пивом.
– Хорошее белое, – сказал Коста, поднеся бокал к свету. – Только немного тепловатое.
В золотистом свете ламп оно приобрело цвет старой соломы. Сделав большой глоток, он замер, ощущая, как алкоголь ударил в голову.
"Одна пилюля сделает тебя больше", – пела Миранда, и Коста вновь задался вопросом, зачем в ту ночь она осветлила волосы.
Ему вспомнилось это лицо в лучах света, взбешенное и испуганное, лицо умирающей девушки, в ее горле поблескивает монетка, задыхаясь, она снова и снова пытается вымолвить одно и то же слово, эхом отдающееся в темноте.
– Мы знаем, как ее зовут, – говорит Ник Коста. Часть его сознания не хочет возвращаться к этому воспоминанию, другая же стремится к нему, словно мотылек, летящий на огонь. – Она повторяла его снова и снова.
"И ни один дурак не стал ее слушать", – произносит старый, грубый голос, все еще запертый где-то в глубине его сознания.
– Ее зовут Сюзи.
