Вилла у моря - [3]

Услышав столь громкий титул, Линн слегка приподняла бровь, однако не выказала ни удивления, ни потрясения. Она действительно хорошо владела собой, хотя душа ее пришла в полное смятение.

Выходит, бабушка скрыла от нее правду. К этому надо было привыкнуть. Линн давно знала, что бабушка не любила мужчин. И у нее были на то причины. Но солгать ей о смерти отца… С этим будет трудно смириться.

— Столько потерянных лет…

Линн даже не сообразила, что произнесла это вслух. Она как раз проезжала через очередную деревеньку. Впереди показалась развилка. Одна дорога вела к морю, что искрилось под жарким солнцем, другая поднималась на холмы. Именно вторая вела к дому, где живет граф и его семья. Ее семья…

Все эти годы Линн мечтала о том, чтобы у нее была семья. Настоящая семья. Она тосковала без родительского тепла и ласки, но понимала, что хочет невозможного. И вдруг оказалось, что у нее могла быть семья. Что все-эти годы… Впрочем, Линн была не из тех людей, кто оплакивает упущенные возможности.

Уже в раннем детстве Линн начала понимать, что бабушка относится к ней с некоторой брезгливой настороженностью, потому что в жилах внучки текла «испорченная» кровь ее отца. Так что девочка очень быстро научилась скрывать свои чувства и свою боль. К тому же тяжесть, которую она чувствовала теперь, слезами все равно не облегчить. Просто ей было мучительно горько осознавать, что все эти годы у нее мог быть отец.

Мог быть. Но его не было. Линн не интересовало наследство. Она приехала в Испанию вовсе не потому, что папа что-то ей оставил. Просто хотелось побольше узнать про человека, который был ее отцом.

Переживал ли отец ту же мучительную тоску, ту же щемящую боль, которые разрывали сейчас сердце Линн? Перекипела ли в нем та адская смесь из горькой обиды и пронзительной, беспомощной ненависти к женщине, которая солгала им обоим, чтобы их разлучить?

Линн свернула на боковую дорогу, ориентируясь по дорожному указателю. Теперь с обеих сторон тянулись виноградники, за которыми явно ухаживали с большой заботой. Эйбрахам Бергман говорил Линн, что ее сводный брат — известный в провинции винодел. Вполне вероятно, что здесь уже начинаются его владения. Интересно, подумала Линн, а какой он, ее сводный брат? Такой же строгий и правильный, как его виноградники? Она ничего не знала о второй семье отца, кроме того, что ее сводный брат старше ее, сестра — младше, а мачеха наполовину англичанка. Кстати, это явилось для Линн сюрпризом. Она попыталась представить, что это может быть за женщина, первый муж которой был испанским графом, а второй — ирландским художником без гроша в кармане? Что если отец женился из-за денег?

Линн невольно поморщилась и тряхнула головой, отгоняя непрошеную мысль. Она с самого начала решила не делать никаких предвзятых выводов. Во-первых, это просто глупо. Во-вторых, как можно судить о людях, которых ты даже не знаешь? А она действительно ничего не знала ни о своей новой семье, ни о том, как отец жил в Испании и чем занимался, за исключением того, что продолжал писать картины.

В Мадриде она встретилась с адвокатами, и они передали ей, что сводный брат хочет, чтобы она посетила его имение. И хотя Линн показалось, что приглашение было несколько высокомерным, и больше походило на приказ, она все же решила поехать. В конце концов, если ее встретят холодно и неприветливо, ничто не мешает ей развернуться, сесть в машину и уехать домой.

Никогда в жизни Линн не испытывала настолько противоречивых чувств. Радостное предвкушение и безотчетный страх переплелись столь тесно, что она уже не могла различить, где заканчивается одно и начинается другое. Для нее это было новое ощущение. Обычно Линн не нервничала ни при каких обстоятельствах, но, похоже, на сей раз самообладание, которым она так гордилась, ее подвело…

С вершины очередного холма открылся вид на поместье, и у нее перехватило дыхание от восторга. Зрелище действительно было потрясающее.

Поместье располагалось в тенистом распадке между холмами — группа зданий с белеными известью стенами и крышами, крытыми терракотовой черепицей. Постройки были явно старинными и выглядели поразительно живописно. Как на картинке из красивой книжки сказок. Линн даже поймала себя на том, что моргнула, желая убедиться, что ей это не чудится.

Аккуратные ровные ряды виноградников доходили до низкой стены, огораживающей дом и роскошный сад. Линн могла бы поклясться, что различает шум воды в фонтанах, хотя с такого расстояния она, конечно же, не могла его слышать. Ей сразу представились внутренние дворики, выложенные каменными плитами, — неизменная принадлежность зданий, выстроенных в псевдомавританском стиле. И даже показалось, что она чувствует насыщенный терпкий вкус ароматного кофе и медовый привкус маленьких кексов, любимого сладкого кушанья здесь, на юге.

У Линн возникло ощущение, что она видит все это не в первый раз: настолько знакомыми и родными казались ей здешние места. Она съехала на обочину, заглушила двигатель и достала из сумочки косметичку. Ей не хотелось появляться перед новыми родственниками растрепанной и с расплывшимся от жары макияжем.