Вилла «Белый конь» - [22]

– Корни зла больше по вашей части? – усмехнулся я.

– Именно. В церковном приходе необходимо знать все... ну, в общем, о том дурном, греховном, что происходит в повседневной жизни.

– Разве грехи не в ведении викария? Как говорится, его прямое занятие.

– Прощать грехи, – поправила она меня. – Он может дать отпущение. Я – нет, но могу разобраться, каков грех, чем он вызван, – весело объяснила миссис Дейн-Колтроп. – Когда известно, в чем дело, легче предотвратить вред, грозящий другим. Человеку, естественно, не поможешь как надо. Мне такое не дано. Помогает лишь бог. Один господь способен вызвать раскаяние, как вы знаете. Теперь это мало кому известно.

– Мне не под силу с вами тягаться по части столь точных сведений, – сказал я, – но хотелось бы отвести кое от кого угрозу.

Она бросила на меня быстрый взгляд:

– Ах вот оно что! Заходите-ка, и потолкуем в тиши и покое.

Гостиная была большая, бедно обставленная; окна затенены огромными кустами, которые, наверное, никому не под силу подстричь. Темновато, но почему-то вовсе не мрачно. Наоборот, покойно и удобно, старомодный уют. Большие, с потертой обивкой кресла словно хранят память о тех, кто сиживал в них, приходя за помощью или советом. Мерно тикают громоздкие каминные часы. Здесь всегда найдут время для доверительной беседы, здесь можно отдохнуть от забот ясного дня, что блистает за окном.

Наверное, тут, думал я, девушки с испуганными глазами, пролив немало слез, когда им стало ясно, что предстоит быть матерью, делились с миссис Дейн-Колтроп своей тайной. И получали дельные советы, хоть подчас и не в духе общепринятых правил поведения. Разгневанные родственники жаловались на обидчиков – своих родственников и свойственников. Матери объясняли, что Боб – мальчик вовсе не плохой, просто чересчур резвый и веселый, отправлять его в школу для трудных подростков просто ни к чему. Мужья и жены откровенничали о супружеских невзгодах.

И здесь же я, Марк Истербрук, историк, писатель, мирской человек, гляжу в лицо седовласой, много перенесшей на своем веку женщине и готов поделиться, ничего не тая, своими опасениями.

– Я к вам прямо от Тирзы Грей.

Моей собеседнице не нужны были объяснения. Она сразу поняла суть дела.

– Ясно. И у вас тяжелый осадок? Что говорить, троица не из приятных. Я и сама об этом иногда думаю. Бесконечное хвастовство. Скажу по собственному опыту: как правило, настоящие злодеи не хвастают. Они помалкивают о своих скверных чертах. А вот если за тобой водятся лишь мелкие грешки, приятно о них поговорить. Грехи – это нечто дурное, гадкое, безнравственное, но ничтожное. Велик соблазн преподнести их как важное, значительное. Деревенские ведьмы обычно глупые, злобные старухи. Любят попугать соседей да еще при этом получить что-нибудь задаром. Если у миссис Браун передохли куры, надо всего-навсего покивать и сказать мрачно: «Ага, а ее Билли дразнил в прошлый вторник мою кошечку». Белла Уэбб как раз такого сорта ведьма. Но в ней может быть и что-то еще... что-то оставшееся в деревнях со старых времен до наших дней. Иногда попадается и сейчас. Это очень страшно, это ведь не желание просто попугать, а врожденная злобность. Я редко встречала женщин глупее Сибил Стамфордис, но она и в самом деле медиум, что бы это слово ни означало. Тирза – не знаю. Что она вам наболтала? Вы расстроены чем-то, что услышали от нее, не так ли?

– У вас большой жизненный опыт, миссис Дейн-Колтроп. Вы поверили бы, будто можно уничтожить человека на расстоянии без непосредственного личного контакта? Что это может быть сделано другим человеком?

Миссис Дейн-Колтроп широко раскрыла глаза:

– Уничтожить? Вы имеете в виду – убить? Чисто физически?

– Да.

– Могу утверждать – это полная чепуха, – последовал резонный ответ.

– Ну вот. – Я вздохнул с облегчением.

– Конечно, не исключено, что я ошибаюсь, – продолжала миссис Дейн-Колтроп. – Отец мой говорил: аэропланы – абсурд. Моя прабабка, возможно, утверждала, что паровозы – чушь несусветная. И оба были правы. В те времена такое казалось немыслимым. Но сейчас их существование неоспоримо. Что делает Тирза? Орудует смертоносным лучом или чем-то в этом роде? Или они все трое чертят пентаграммы и загадывают желания?

Я улыбнулся:

– Вы рассуждаете здраво. Наверное, я позволил этой особе загипнотизировать себя.

– Не думаю, – усомнилась миссис Дейн-Колтроп. – Вы не из тех, кого можно загипнотизировать. Видно, произошло что-то еще. Раньше.

– Вы угадали, – признался я.

И вдруг стал рассказывать ей обо всем: об убийстве отца Гормана, о том, как случайно в ресторане упомянули о «Белом коне». И еще я показал фамилии, переписанные у доктора Корригана.

Миссис Дейн-Колтроп, прочитав, задумалась.

– Понимаю, – сказала она. – А эти люди? Есть между ними что-нибудь общее?

– Мы не знаем. Может, это шантаж... или наркотики...

– Вздор, – ответила миссис Дейн-Колтроп. – Вас не это беспокоит. Вы просто думаете о том, что ни одного из них не осталось в живых.

Я глубоко вздохнул.

– Да, – признался я. – Это так. Но наверняка я ничего не знаю. Трое из них умерли. Минни Хескет-Дюбуа, Томазина Такертон, Мэри Делафонтейн. Все трое от естественных причин. А Тирза Грей рассказывала, как это случается.