Вильгельм Завоеватель - [23]

Рауль крепче сжал уздечку коня и поднял выше знамя. Ему не хватало дыхания, будто он долго бежал, и в висках пульсировала кровь. Губы его пересохли.

Рауль провёл по ним языком и взмолился о том, чтобы Бог дал ему силы в этом первом бою держаться как подобает рыцарю герцога.

Раздался клич начать сражение. Малет рванулся вперёд, Версерей не отставал от него. И тут Рауль почувствовал огромный прилив сил: он больше не задыхался, страх покинул его.

Рядом с Версереем скакал чалый. Рауль заметил голубую накидку и блеск меча конника, но основное его внимание было приковано к всаднику, яростно гнавшему Малета в битву. Навстречу мчались войска противника. Рауль вдруг подумал, что произойдёт, когда враги встретятся. В ушах звенело от криков, и он поймал себя па том, что и сам кричит: «Да здравствует герцог!»

Топот копыт становился всё громче, стали слышны выкрики людей из Бессина: «Да здравствует Сент-Совер! Да здравствует Сент-Совер!» С другого фланга кричали своё. Наконец две несущиеся навстречу друг другу армии столкнулись. Послышался звон щитов. Обезумевшие кони сбрасывали седоков и затаптывали их копытами. Рауль крепче сжал древко знамени, другая рука держала щит. Отбиваясь от нападавших, он старался не отставать от герцога. Вдруг Вильгельм со всей силой вонзил копьё в рыцаря из вражеского стана. Конь под тем начал падать. Рауль видел его раздутые ноздри и ужас, застывший в глазах. Однако упавший всадник встал и продолжал сражаться с герцогом уже на земле. Рауль поспешил на помощь Вильгельму, и враг был повержен.

«Сент-Совер! Сент-Совер!» — с этим криком какой-то человек схватил знамя, которое Рауль так ревностно охранял. Рауль взмахнул мечом, и смертоносный голубой клинок рассёк воздух. Знамя было в безопасности, а мятежник остался без рук. Рауль вытер пот со лба и вскричал: «Смерть! Смерть! Грядут лучшие времена!»

На Рауля набросился какой-то человек. Юноша выставил вперёд щит и увидел смуглое лицо Гримбольда дю Плесси, щека которого уже была рассечена чьим-то мечом. Сзади к нему незаметно подъехал Хьюберт де Харкорт и, застав Гримбольда врасплох, выбил его из седла. Крича: «Смерть!» и «Сдавайся, самозванец!» — он стоял над побеждённым. Рауль увидел, что его брат Одес рванулся вперёд, догоняя герцога; и, размахивая знаменем, Рауль поскакал за ними.

Вильгельм сражался с неиссякаемой энергией. Он был весь покрыт конской пеной и кровью, шлем потерял своё оперение, но глаза герцога горели всё тем же огнём. Вильгельм давно бросил копьё и теперь сражался одним мечом. Его противником был Хардрез, лучший воин Байо. Скрестив меч с оружием герцога, ветеран издал боевой клич своего лорда: «Сент-Аман!» Но с этим криком его настиг меч Вильгельма. Кровь залила тунику Хардреза. Он упал, не успев издать и звука, а его конь ускакал в степь.

Время для Рауля потеряло значение. Он старался держаться рядом с герцогом, оберегая знамя и отбивая нападения с какой-то кровожадностью. Полотнище знамени было всё в пятнах крови и лошадиной пене, но продолжало развеваться над головой Вильгельма.

Одна мысль неотступно преследовала Рауля: «Красного цвета будет ещё больше, видит Бог, ещё больше!» Время от времени кто-нибудь приближался к Раулю, и он автоматически отбивался. Один раз взгляд его выхватил из толпы Гюи Бургундского, но через мгновение на его месте уже был другой человек. Картинки менялись, как во сне. Время от времени из общего шума и крика вырывалось ржание раненого коня, иногда где-то совсем рядом раздавался боевой клич.

Люди Тессона Тюреннского, до сих пор державшиеся в стороне, выбрали удачный момент для атаки во фланг мятежников. Они смешались с людьми герцога, и помимо выкриков людей Вильгельма и французского клича «Монжу!» и «Сен-Дени!» теперь раздавался клич «Тюри!».

Ранульф, виконт Бессина, первым покинул поле сражения, не выдержав мрачной картины всё увеличивающейся горы тел погибших и постоянного наступления войск герцога. Полное решимости смуглое лицо Вильгельма сводило его с ума. Всё же он продолжал сражаться, но, когда Хардрез, его любимый вассал, пал от меча Вильгельма, Ранульфа охватила паника. С нечеловеческим криком он отбросил в сторону щит и копьё и с обезумевшим взглядом, вжав голову в плечи, погнал своего коня прочь, пришпоривая его сильнее и сильнее.

Неожиданно Рауль услышал за спиной смех герцога. Вздрогнув, он отбросил одолевавшие его мысли и с ужасом посмотрел на человека, который мог смеяться и разгар этой резни.

Герцог показывал окровавленным мечом на фигуру Ранульфа, уменьшавшуюся вдали.

   — Боже всемогущий, ведь он удирает, как гусь с вытянутой шеей! — прокричал герцог. Его взгляд был полон изумления.

Поняв, в чём дело, Рауль затрясся в приступе смеха. Но герцог снова пришпорил коня, и Рауль, закусив губу, сдерживая улыбку, поехал за ним. Его трясло как в лихорадке. Только теперь, когда накал сражения снизился, он почувствовал запах крови и тошноту.

Следующим с остатком своего войска бежал Гюи Бургундский. Не остановившись даже, чтобы перевязать раненую руку, Гюи на ходу обматывал её шарфом.

Из предводителей повстанцев остался на поле битвы лишь Нил де Сент-Совер, дравшийся с угрюмым отчаянием. Его ближайший соратник, лорд Ториньи, давно лежал на земле. Это он убил второго коня короля, но и сам пал от копья нормандского рыцаря.