Вила-2. Дар свободы - [12]

Мне стало противно. И от того, что по Эренту здесь никто и не думает скорбеть. И от резкого запаха страха – запаха раскуренных смол, шедшего от Ирхи. И от самодовольного вида Иринга.

– Это, правда, наши счёты, – неохотно проговорила я. – Прошлым полнолунием я убила её любимого. За это она хотела убить меня.

– Ты убила? – раздельно, очень внятно переспросил Иринг. – И как же так получилось? Обычно вилы не трогают людей.

– Иногда трогают.

Я равнодушно уставилась на свечу в окне дома. Она уже стала ниже.

Что делают охотники с теми, кто им попадается? Убивают, как диких зверей? Может быть, это и к лучшему.

– Я утопила в ручье шестерых, – проговорила я. – Это была стая оборотней.

– Сильна девчонка! – неожиданно присвистнул Иринг. – Так ты сделала за нас часть работы? Мы как раз собирались искать стаю в том лесу.

– Где Лихо? – вяло спросила я.

– Сбежала, – с досадой ответил охотник.

Я улыбнулась, с души пала часть тяжёлого груза. По крайней мере, я не принесла несчастья Водяному Лиху. Поди найди её теперь! В любую реку могла податься, а то и в море, туда, где всегда тепло. Она рассказывала, что есть такие края, где круглый год цветут цветы и светит ласковое солнце.

– Радуешься, что Лихо и дальше будет нести зло в мир? – нахмурился Иринг.

– Нет. Я рада, что вы не сможете её убить.

Охотник выглядел озадаченным. Запах враждебности совсем исчез.

– С чего ты взяла, что мы собирались её убивать?

– Вы же охотники. Вам нужны трофеи.

– Эрент ничего о себе не рассказывал? – поднял брови Иринг.

Я с отвращением взглянула на него и отвернулась.

– Ладно, чуть позже узнаешь. А пока… Колодец наполнить сможешь? – с надеждой спросил он.

Горечь души скользнула в моей ответной усмешке. Всё как обычно. Те, кто чувствует надо мной хоть какую-то власть, хотят пользоваться моим даром. Приведи в огород подземные воды в засуху… Оживи ручей… Наполни колодец… Сколько раз я слышала эти просьбы? От селян, от оборотней, а теперь – от охотника на "нелюдей".

– Могу. Но не буду, – отрезала я.

– Почему? – с интересом спросил Иринг.

– Не хочу.

Что-то скрипнуло. В воздухе снова разлился запах смолы. Я взглянула на Ирху и тут же напряглась. Её полный ужаса взгляд был направлен в сторону дома. Я посмотрела туда же, и в горле застрял крик. Я не боялась смерти, я была к ней готова. Но не думала, что она явится так, как об этом говорят старые людские предания.

С порога дома на землю ступила длинная тёмная фигура. Дверь за ней захлопнулась с глухим ударом, как будто в дерево воткнули топор. Чёрный балахон, закинутая на плечо коса – её полукруглое острие блеснуло в лунном свете, – гладкий белый череп с пустыми глазницами, выглядывающий из-под черноты капюшона… К нам неторопливо зашагала смерть – такая, какой её рисуют на картинках с глубокой древности. При каждом шаге она издавала тихий, отчётливый скрип.

– Это не за вами, – быстро сказал Иринг.

Смерть приближалась, и вдруг я ощутила перемену. Запах страха уступил место другому, не менее сильному запаху гвоздики и сладкого, сочного яблока. Ирха уже не боялась жуткой фигуры в балахоне, она ждала её.

Смотрит ведьма на смерть, к ней идущую, как на подругу лучшую, как на мужчину желанного, как на мать родную. И чего испугалась, когда фигуру с косой увидела? Не страшна Ирхе смерть, хуже нет для ведьмы, чем неволя.

Вот взгляд инкуба – тот страшен, что заставит – то и сделаешь. Скуёт по рукам и ногам, в куклу послушную превратишься. И Иринг страшен: поставил сети невидимые, с места Ирха сдвинуться не может.

Слыхала ведьма: охотники таких, как она, иногда наложницами делают. Вспомнила двух инкубов, охотнику помогавших, на Иринга мимоходом взглянула. Представила Ирха, что её в этом мире ждать может, и смерть ещё желаннее показалась.

– Подходи же скорее, – молит ведьма мысленно. – Нет у меня на этом свете ничего, что держало бы меня здесь. Родичи отрекутся, коли узнают, кто я. Детей нажить не успела, сокола моего ясного, любимого среди живых нет. Ни к чему мне жизнь…

Скрип-скрип, медленно подходит чёрная фигура. Колотится сердце ведьмино, шевелятся алые губы в просьбе беззвучной:

– Коли можешь, забери меня. В твои руки отдаюсь…

– Напрасно побеспокоился, Тод? – дёрнулись в улыбке губы Иринга.

– Напрасно, – откликнулся череп басом, шевельнулись костяные челюсти. – Теперь долг за этой землёй.

– Так забери его, – не дрогнул голос Ирхи, спокойно прозвучал.

Охнула тихо Илиана.

– Ирха, опомнись! Что ты делаешь?!

– То, чего хочу, – отрезала ведьма, не глядя на неё.

– Что скажешь? – повернулся череп гладкий к Ирингу.

– Я в твои дела не мешаюсь, Тод, – отвечает охотник, а в голосе сомнение слышится.

Уставилась глазницы пустые в лицо Ирхи-ведьмы.

– Молода, красива, да в душе пустота, – тянет смерть негромко. – Выжжены из неё любовь и радость, повреждена душа обрядом чёрным. В живых оставить – муки продлить, да и дел она злых натворить может, только мыслью о мщении жить станет.

Улыбается черепу Ирха, как лучшему другу.

– Что ж, – говорит смерть и руку костлявую ведьме протягивает.

Без колебаний Ирха за кости схватилась. Ждёт муки смертной, да не чувствует ничего. Стоит себе, как прежде, только злоба и ненависть из души уходят, радость им взамен ведьму охватывает.