Викторианский Лондон - [145]
Сдаются сидячие места и окна в лучшей части Стрэнда, недалеко от банка Куттса. Окна на втором этаже по 8 фунтов каждое; третий этаж, 5 фунтов 10 шиллингов за окно; две витрины в магазине, по 7 фунтов каждая…
Сдается витрина с установленными там сиденьями за 25 гиней…
Кокспер-стрит, Чаринг-Кросс… еще осталось несколько свободных мест… есть несколько мест на крыше…
Объявление для священников: на Флит-стрит зарезервированы места специально для священников при условии, что они придут в своих стихарях. ЧЕТЫРЕ ПЕРЕДНИХ МЕСТА по 1 фунту каждое; четыре места во втором ряду по 15 шиллингов каждое; четыре места в третьем ряду по 12 шиллингов 6 пенсов; четвертый ряд по 10 шиллингов [наверняка, оттуда будет плохо видно, если вообще удастся что-то разглядеть… и т. д., вплоть до шестого ряда по 5 шиллингов].
Особенно уничижительно Диккенс отзывался о «страстном желании предприимчивых торговцев выставить в своей витрине живую картину из двадцати четырех священников, сидящих в шесть рядов». Сыну местного парикмахера из Страдфилд-Сей, загородного дома герцога, улыбнулась удача: благодаря предусмотрительности отца, он смог предложить на продажу «небольшое количество ВОЛОС, которые его отец состриг с головы герцога» — что ж, так он сказал, но кто это докажет?
18 ноября гроб перевезли в собор Св. Павла, его сопровождала пышная похоронная процессия, которую сам герцог никогда бы не одобрил.[980] За ней наблюдало полтора миллиона человек: великолепные экипажи государственных сановников и прелатов, оркестры, 83 пенсионера дома ветеранов в Челси, совершенно выбившиеся из сил, хотя они присоединились к процессии только у Чаринг-Кросса, герольды Синей мантии и Красного дракона в своих ярких средневековых одеяниях, вновь сановники, принц Альберт один в карете… Напряжение нарастало. Наконец появился оркестр гвардейцев и похоронная платформа.[981] Многих, вероятно, ждало разочарование. Она была «безвкусной и неуклюжей», размером с небольшой дом, длиной в 27 футов, шириной в 10, высотой в 17 и весом в 18 тонн; ее тянули 12 ломовых лошадей. На Пэлл-Мэлл шесть колес утонуло в грязи, и все скрипучее сооружение безнадежно застряло, пока 60 крепких мужчин не сдвинули его с места.
Следующим препятствием стали ворота Темпл-Бар, там часть постройки пришлось опустить, чтобы пройти под аркой. Механизм работал исправно, но когда все сооружение прибыло к собору Св. Павла, механизм, предназначенный для того чтобы переместить гроб на подготовленный постамент, отказал; ждать пришлось не менее часа, при этом сквозь западный вход дул пронзительный холодный ветер. В траурной процессии участвовало множество заслуженных, но лысых джентльменов. В конце концов инстинкт самосохранения взял верх, и они покрыли головы носовыми платками и даже шляпами.
Грум герцога вел за гробом его лошадь, и знаменитые сапоги были вдеты в стремена задом наперед. Толпы людей на улице молча наблюдали за процессией, многие были в слезах. При виде катафалка все почтительно приподнимали шляпы. Как заметил один из наблюдавших, казалось, что с земли взлетает и садится огромная стая птиц.
Приложение 1
Что можно было приобрести за свои деньги
Фартинга хватало, чтобы взять напрокат утюг в местной бане.
За один пенс можно было добраться на пароходе от Вулиджа до Лондонского моста, или проехать милю на парламентском поезде, или заплатить за ванну и стирку в бане и прачечной в Смитфилде, или купить три устрицы, или посетить балаган, или позавтракать «кофе» и хлебом с маслом в Биллинсгейте, или купить воробья у уличного торговца, или заплатить за пользование туалетом на Всемирной выставке.
Два пенса стоила «теплая ванна второго класса» в Уайтчепеле.
За четыре пенса можно было купить билет на галерку в Олд-Вик.
За шесть пенсов можно было доехать из таких районов, как Бейсуотер, до площади Банк в Сити, или купить хорошее хлопковое платье для служанки, или билет в мюзик-холл или зоопарк.
В 1851 году за шиллинг можно было пройти на китайскую джонку, или купить билет на омнибус из пригорода Лондона до площади Банк, или позавтракать в трактире, или купить билет в «Альгамбру» или Креморн-парк, или на Всемирную выставку в дешевый день. Столько же стоила зубная щетка.
1 шиллинг 6 пенсов в неделю зарабатывал десятилетний мальчик в Бетнал-Грин, трудившийся по двенадцать часов шесть дней в неделю. На эти деньги можно было купить пару черных шелковых чулок.
4 шиллинга 5 пенсов чистыми можно было заработать, сшив восемь пар брюк.
4 шиллинга 9 пенсов стоил жилет из шотландки.
За 5 шиллингов в неделю можно было снять трехкомнатную квартиру в доме, построенном Анджелой Бердетт Куттс; столько же стоил обед в лондонском клубе.
5 шиллингов 6 пенсов стоил хороший шелковый цилиндр, но многие были гораздо дороже, до 12 шиллингов.
6 шиллингов 6 пенсов стоил табльдот в «Симпозиуме» Сойерса или кринолин.
9 шиллингов в неделю зарабатывала молочница.
10 шиллингов 6 пенсов брал модный дантист за две пломбы.
15 шиллингов стоил железнодорожный билет первого класса из Йорка в Лондон и обратно.
16 шиллингов в неделю получала швея; столько же стоил зонт.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.