Викки - [60]

Все долгие темные вечера, свободные от выступлений, Викки проводила с Нэнси. Как и у Розы, вся жизнь Нэнси была связана с цирком, и ее воспоминания о детстве с родителями-акробатами очаровывали и интриговали Викки.

— Ты никогда не чувствовала себя обманутой из-за того, что не имела нормального дома? — спросила однажды Викки. Они вязали очередные пинетки для будущего младенца, и лучи садящегося за горизонт солнца, брызжущие через окно фургона, выхватывали из полумрака чуть отекшее лицо и опухшие лодыжки Нэнси.

— Обманутой? — недоуменно переспросила Нэнси. — А с чего мне чувствовать себя обманутой, если я никогда ничего другого не знала?

— А вдруг случилось бы так, что ты… — Викни не договорила, но Нэнси ее поняла.

— Если бы я не смогла больше работать на арене? Что ж, я бы попросила мистера Сэма дать мне любую другую работу. Она бы мне, конечно, но нравилась, как ты понимаешь, но я бы не хотела жить где-то в ином мире. Я бы скорее стала проверять билеты или стряпать у Куки, даже помои выносить с кухни… — тут она хихикнула. — Как только у меня снова появится фигура, я всегда смогу найти работу и в кордебалете.

— Ты, должно быть, шутишь! — Викки была шокирована, вспомнив вульгарных полуголых девиц, которые отплясывали в начале и конце представления.

— Естественно, шучу. Не представляю, как можно зарабатывать на жизнь, крутя целый вечер задницей! Но это тоже честная работа, не хуже других. Мистер Сэм не допустит никакого разврата.

— Но по мне — так это безобразие, — вздрогнув сказала Викки.

— И тем не менее это тоже одна из сторон цирка. Конечно, если я узнаю, что Джонни ухаживает за кем-то из этих танцорок, я ему мясницким ножом отсеку все его причиндалы.

Викки расхохоталась, представив, как миниатюрная Нэнси с ножом в руке гоняется за своим мужем — горой мускулов. Нэнси принялась пересказывать последнюю сплетню о столкновении мистера Сэма с вороватым торговцем из ларька, а Викки слушала и думала о том, как ей повезло — иметь в этом фантастическом мире подругу-ровесницу.

Через месяц после того, как Викки начала выступать в одном номере с Маркусом, Нэнси родила мальчика весом в три с половиной килограмма, которого нарекли Александром. Это был живой, здоровый бутуз, совершенно очаровавший Викки — может быть, потому, что ей никогда до сих пор не приходилось иметь дело с малышами. Правда, смена пеленок вызывала у нее брезгливость, и едва пеленки намокали, она спешила вернуть ребенка матери, но тем не менее она обожала держать его на руках и пользовалась для этого каждой представляющейся возможностью.

Однажды, когда она присматривала за малышом, а Нэнси, улучив момент, отправилась за покупками, Викки пришла в голову странная мысль: большинство женщин мечтают о ребенке, а вот она не мечтала об этом никогда. Когда она начала спать с Джимом, тот вообще не давал ей повода беспокоиться о беременности. Правда, потом он запил и иногда забывал о мерах предосторожности. Тем не менее последствий это никаких не имело. Неужели она бесплодна? Или просто она так холодна, что младенцу в ее лоне нет теплого уютного местечка, где он мог бы укрыться на положенный срок?

Вообще-то это счастье, что она не забеременела от Джима! Она и без того старалась думать о нем и обо всем случившемся как можно меньше. Этот эпизод в ее жизни закончился, и она извлекла из него необходимые уроки, как и из своих взаимоотношений с дедом. Вывод предельно прост и непоколебим: ни одному мужчине на свете она не позволит командовать собой.

Ее не тревожила больше совесть из-за самоубийства Джима. А почему, собственно, должна была тревожить? Она вообще не испытывала никаких чувств к Джиму… А если посреди ночи она иногда просыпается вся в слезах, так это не имеет никакого отношения к Джиму. Мало ли от чего на женщин находят слезы?

Роза завершала беседу с очередным посетителем — прыщавым подростком, которого сюда силком притащили приятели; мальчишки стояли за дверьми, ржали и сдавленными голосами переругивались — типичные подростки середины сороковых. Она внушала парнишке быть разборчивым в выборе друзей, потому что некоторые из них могут, как сейчас, втянуть его в беду, а сами дать деру, и тут из-за полога показалась голова Майкла Брадфорда.

— Я хотел бы поговорить с вами, — сказал он.

Роза быстро закончила сеанс, выпроводила слегка обалдевшего парнишку на улицу, и тогда в палатку, широко улыбаясь, вошел Майкл.

— Как успехи? — спросил Майкл скорее из вежливости, чем из интереса.

— Так себе. Сейчас самая жара, и народ сидит по домам.

— Это точно. Жара прибавила хлопот, словно нам их не хватало! Даже шины грузовиков — и то все сплошь поизносились, и скоро нам не на чем будет передвигаться. Одна надежда, что заводы перейдут на выпуск нормальной, мирной продукции и жить наконец станет легче. Зато народ изголодался по развлечениям и готов платить. Если бы мне только удалось уговорить своего старика потратить немного денег на модернизацию оборудования! Тогда бы на следующий год мы гребли деньги лопатой.

— Какая такая модернизация? — нахмурилась Роза.

— Народ устает, когда все время повторяется одно и то же. Они уже избалованы фильмами, нагляделись там всяких эффектов, а потому ждут за свои деньги больше фееричности. Традиции — это прекрасно, но давно пора нам использовать новейшие достижения техники. Уж на что Джо Лэски консерватор, а и он уловил новые веяния. Говорят, он даже нанял себе помощника по сценическому оборудованию. В конце концов, наша задача — заманить зрителя, а затем оглушить его так, чтобы он еще долго в себя прийти не мог.