Викинги и индейцы - [2]

Скьольд оторвался от своей сокровенной мечты, почувствовав, как рука Бьярни сильнее сжимает его плечо.

— Вот ты и отправился снова в мир рун, Скьольд. «Большой Змей» огибает мыс, и через меньшее время, чем требуется славному викингу, чтобы осушить рог пива, нашему взору явится Длинный Дом Лейфа.

Дядя Бьярни пытался шутить, но челюсти его дрожали. Он избегал встречаться взглядом со Скьольдом.

— Дядя Бьярни, не пытайся скрыть от меня правду. Река пустынна, и ты опасаешься, не случилось ли чего с моим братом Лейфом. Вот уже ровно девять дней, как меня терзает тревога. В тот самый день, когда «Большой Змей» покидал Восточный поселок, я ощутил жжение здесь… Когда за морским горизонтом еще не скрылись крыши норманнских домов.

Он указал точку повыше сердца…

— Эти знаки не обманывают, дядя Бьярни!

Скальд не ответил. Он пристально смотрел на возвышающуюся в полумиле впереди носа дракара часть берега, где скалистый водорез смело рассекал реку напротив основания острова манданов.

— Дом Лейфа и его жены находился там наверху, верно, дядя Бьярни? Полоса деревьев с красной листвой укрывала его от ветров с реки. Мне показалось, что я видел этот пейзаж во сне.

— Не говори так, Скьольд! Полоса деревьев по-прежнему на месте, и лишь листва мешает нам видеть дом. Почему тебе бы хотелось, чтобы дом поменял место? Еще и восьми лунных месяцев не прошло с того дня, когда мы его построили, древесины для брусьев, балок и стропил было в избытке.

Он почти грубо встряхнул мальчика.

— Ты усвоил символы рун и священные знаки, но ты слишком молод, чтобы читать в невидимом мире.

Большой белоголовый орел камнем упал в реку между судном и берегом. Вода забурлила под его взъерошенными перьями. Клювом и когтями он вел непонятное сражение в пенящейся толще волны. Мгновенье спустя могучая птица тяжело летела к берегу, глубоко вонзив когти в спину молодого лосося, чей хвост дергался короткими рывками.

Скьольд взглянул на Бьярни. Каждый из них прочел в глазах другого отражение собственного беспокойства.

— Нельзя верить предзнаменованиям, Скьольд. Белоголовый орел охотится за лососем в течение всего дня.

Но ни тот, ни другой не попытались оживить разговор.

Если бы все было в порядке, Лейф, Тюркер и пять их товарищей, оставшихся в доме в Кросснессе во время первого похода, давно бы уже были предупреждены об их прибытии. Давно бы уже длинные пироги скрелингов плыли к «Большому Змею». Разве дозорные вождя Виннета-ка не стерегли день и ночь берега реки на всем ее протяжении до большого моря?

Эйрик Рыжий еще больше свесился над бортом. Дракар был уже меньше чем в четверти мили от высокого мыса.

— Лейф! Лейф! Турлусон! Ты не выходишь навстречу своим братьям! Ты не узнаешь больше своего приемного отца Эйрика Рыжего! Неблагодарный, ты спишь, как пресыщенный ярл посреди своих сокровищ. Именем Тора и Фрейи, побойся нашего гнева!

Он несколько раз прокричал на ветер колдовское заклинание, пришедшее из глубины веков, — когда Один и духи мчались по земле, и слова эти должны были отвращать несчастья. Притворяясь, что проклинает Лейфа, он хитрил со злыми силами, бродившими вокруг Кросснесса. Его тревога передалась команде, и в особенности участникам первого похода, которые один за другим повторяли заклинания, предохранявшие от опасности и смерти.

— Побойся нашего гнева, Лейф Турлусон. Мы тебя заждались.

— Ты спишь в тепле своего дома, а мы сгораем от тревоги, как брошенные в огонь кости.

— Неблагодарный, неблагодарный, мы целых девять дней бросали вызов морю, чтобы навестить тебя.

— Мы много говорили о тебе у основания мачты и радостно смеялись, произнося твое имя.

— Позор тебе, Лейф. Ты и шага не сделал из своего дома, чтобы встретить своих братьев из старой страны.

Но только крикливые чайки, кружившие в бледном небе, отвечали на их сокровенные вопросы.

Эйрик Рыжий повернулся к своим спутникам.

— Что необходимо было сказать — сказано. Мы сейчас причалим к песчаному берегу мыса. Отсутствие Лейфа и наших союзников скрелингов может объясняться опасностью, ибо нам еще неведомо многое из того, что может потрясать этот континент. Наденьте кожаную броню и приготовьте дротики и луки. Мы не дадим захватить себя врасплох.

В момент действия его лицо вновь становилось спокойным. Властные светлые глаза сверкали блеском только что расколотого кремня. Он откинул назад голову, и тяжелая рыжая коса хлестнула его по выступающим мускулам правого плеча. Позади него из воды торчала каменная груда мыса, крутая, как утес. Бьярни, более восприимчивый к образам, чем его товарищи, наложил в своем воображении фигуру великого викинга на гребень горы. Эйрик был из породы завоевателей. Как Харальд, который покорил Англию, как Хастингс, который выкроил себе империю в Средиземноморье и уступил призрачному Риму, Эйрик был в силах напасть на континент.

Скальд ожидал, что с резко очерченных губ сейчас слетят другие фразы, воинственные призывы. Он был удивлен, увидев, как нежно взял исполин Скьольда за руку.

— Скьольд, я клянусь столбами своего дома, что не покину эту страну, пока не разыщу твоего брата Лейфа, его жену и малыша, который должен был родиться. Я не забыл, что Лейф обещал мне дать своему первенцу имя Эйрик, так же как я обещал ему привезти из моего дома в Восточном поселке резную деревянную колыбель, увенчанную вороном и белой совой, ту, в которой спали все мужчины моей семьи. Колыбель в трюме, Скьольд.