Викинг. Бог возмездия - [25]

Одни взяли с собой колчаны с остроконечными стрелами, другие засунули за пояса топорики, которые отлично справлялись с дровами или могли разрубить деревянную дверь дома, но главное, в «стене щитов» были намного полезнее мечей. Третьи вооружились двуручными боевыми секирами с длинной рукоятью, исключительно эффективными против щита и шлема. Именно благодаря таким топорам могучий воин Харальда Слагфид и отец Свейна Стирбьёрн завоевали славу неустрашимых бойцов, убивая врагов с одного удара и сея вокруг себя ужас. Но сегодня с ними не было Слагфида и Стирбьёрна. Сигурд жалел, что рядом нет Свейна, но его друг вместе с Улафом и тремя другими воинами отправился на лодке через Тюсвар.

Только двое в отряде были в бриньях, многочисленные переплетенные кольца которых блестели от дождя – такого же опасного врага, как стрела: от первого они начинали ржаветь, вторая могла ее пробить. И тем не менее каждый мужчина мечтал иметь бринью – это означало, что он богат и силен, или прикончил богатого и могучего воина и забрал его кольчугу. А еще – что его трудно убить, потому что бринья спасает от удара мечом или топором, и сейчас ярл Харальд и Сорли напоминали богов войны в своих железных плащах и сверкающих шлемах, с украшенными золотом и серебром рукоятями мечей и наручными кольцами из крученого серебра.

Они двигались, выстроившись в одну линию и, наверное, казались асам из Асгарда смертоносной змеей, ползущей на север через Кармёй. Ярл Харальд, Сорли и Сигурд шагали впереди.

Сигурд чувствовал себя Тюром, богом сражений, – очень подходящее сравнение, по его мнению, потому что Тюр вложил правую руку в глотку волка Фенрира, совсем как они сейчас, направлялись в пасть конунга, которому больше не доверяли. За свою храбрость Тюр навсегда остался одноруким, но его имя стало означать победу.

«Интересно, что нам приготовил конунг Горм?» – размышлял Сигурд.

Поверх шерстяной рубахи он надел кожаный плащ, принадлежавший Зигмунду, – брат носил его до того, как получил право на собственную бринью; ноги Сигурда защищали наголенники, и полоски железа, отполированные до блеска, казались особенно яркими на фоне темной кожи, к которой крепились. Как и у большинства, у Сигурда был скрамасакс, длинный нож с односторонней заточкой, исключительно удобный для того, чтобы добить раненого врага; но в отличие от многих, на левом бедре у него висел меч – совсем простой, без серебряной нити вокруг рукояти или других украшений. Но он был прямым и обоюдоострым, и на то, чтобы его выковать, ушел целый лунный цикл. Оружие не из тех, что привлекает завистливые взгляды, но, вне всякого сомнения, способное снести врагу голову. Кузнец, который его сделал, выгравировал рунами имя «Серп Тролля» на клинке в том месте, где он соединяется с гардой, и Сигурд считал, что эта надпись лучше любых украшений из золота и серебра. Надежные деревянные ножны с железными пластинами на концах защищал кожаный футляр, внутренняя поверхность была отделана овечьей шерстью с направленным вверх ворсом, чтобы легче доставать меч. Жир в шерсти оберегал оружие от ржавчины, а завитки плотно удерживали его в ножнах. Ощущая тяжесть оружия на боку, Сигурд чувствовал себя на фут выше.

– Теперь ты мой второй сын и должен выглядеть, как воин, который уже убивал врагов по моему приказу, – сказал его отец утром, когда вручил Сигурду меч, который достал из огромного сундука с боевым снаряжением. – Но не забывай, что сегодня ты будешь находиться среди моих лучших воинов. Бойцов, мужественно стоявших в скьялдборге и отвечавших смертоносными ударами на удары неприятеля. У многих нет даже такого меча, и кто-то станет завидовать тебе из-за того, что ты владеешь тем, что не заслужил.

– Пусть они скажут мне это в лицо, – ответил Сигурд, не сомневаясь, что его слова вызовут гнев отца, но Харальд мимолетно улыбнулся, и юноша увидел в его улыбке своего старшего брата Торварда.

– Давай покажем Бифлинди, что у нас еще есть зубы, – сказал ярл и сжал плечо сына.

Сигурд вытащил меч, и перед его глазами возник диковинный рисунок, шедший по всей длине клинка, точно дыхание дракона, – знаки, такие же уникальные для этого оружия, как мечты, наполнявшие его душу.

– Если конунг предаст тебя, отец, я его убью, – сказал Сигурд, убирая меч в ножны.

От этих слов на лице ярла появилась волчья ухмылка.

– Если он предаст меня, он будет мертв, – заявил Харальд.

– Смотрите, – сказал Орн Клювонос, глядя на бледный желток солнца, пытавшегося пробиться сквозь тучи.

– Уже и так тепло, – заявил Фроти, надувая щеки и, видимо, жалея, что не взял только копье, прихватив еще и боевой топор с огромным клинком в форме полумесяца.

– Зато мы получим мед и женщин, – сказал Финн Ингварссон, хромавший из-за старой раны.

Они поднимались по Салефьелль, высшей точке острова Кармёй, что никому не доставляло удовольствия, учитывая, что они были в полном боевом облачении. Но Харальд решил не рисковать и отказался от более легкого пути вдоль побережья на «Олененке», где им помогал бы ветер, потому что, если б корабли ярла Рандвера поймали их в проливе, все они погибли бы еще раньше, чем успели бы проклясть норн и печальную судьбу, которую они для них сплели.