Вихри волшебства - [28]

— Я вас не понимаю, — заявила она.

— Что ж, тогда перейдем к разговору о самих снах, — рассудил Крестоманси. Он указал с террасы вниз, на голубую-голубую воду в бассейне. — Вот моя воспитанница Дженет. Это та светловолосая девочка, которую все остальные как раз сталкивают с трамплина. Она любит ваши сны. Она приобрела все девяносто девять, хотя, боюсь, Джулия и мальчики относятся к этому весьма презрительно. Они говорят, что ваши сны — сплошная слезливая муть и вечно одно и то же.

Разумеется, Кэрол была глубоко обижена тем, что ее сны называют слезливой мутью, но она сочла за лучшее этого не высказывать. Она снисходительно улыбнулась фонтану брызг, в котором скрылась Дженет.

— Дженет надеется, что, когда мы завершим нашу беседу, у нее будет возможность познакомиться с вами, — сообщил Крестоманси. Кэрол улыбнулась еще шире. Она обожала знакомиться с поклонниками. — Когда я узнал, что вы приедете, — добавил Крестоманси, — я попросил у Дженет вашу дорожную подушечку самой последней модели.

Улыбка Кэрол стала несколько уже. Людям вроде Крестоманси ее сны вряд ли понравятся.

— Мне понравилось, — признался Крестоманси. Улыбка Кэрол стала шире. Отлично! — Но, знаете ли, Джулия и мальчики правы, — продолжал Крестоманси. — Ваши хеппи-энды действительно весьма слезливы и пошловаты, и всегда происходит одно и то же. — При этих словах улыбка Кэрол снова стала заметно уже. — Однако в целом сны невероятно динамичны, — заметил Крестоманси. — Много действия и очень много народу.

Эти толпы мне нравятся — в рекламе вашей продукции это называется «тысячеликая труппа», — однако, честно говоря, декорации у вас, на мой взгляд, не слишком убедительны. Арабский антураж в девяносто седьмом сне просто ужасен, даже если сделать скидку на юные лета автора. С другой стороны, ярмарочная площадь в последнем сне несет на себе отпечаток подлинного дарования.

К этому времени улыбка Кэрол становилась то узкой, то широкой с такой частотой, что куда там дублинским улочкам. И поэтому ее едва не застало врасплох, когда Крестоманси вдруг сказал:

— И хотя вы сами в своих снах никогда не появляетесь, многие ваши персонажи кочуют из сна в сон — в разных обличьях, разумеется. Я насчитал примерно пять-шесть актеров на главных ролях.

Это было слишком близко к тому, о чем Кэрол не говорила даже мамочке. И едва ли такое приходило в голову газетчикам.

— Но таковы законы снов, — покачала головой Кэрол. — Я же всего лишь око...

— Да-да, это вы говорили «Гардиан», — подтвердил Крестоманси. — Если там именно это имели в виду под мудреным словом «Окка». Теперь я понимаю, что это, должно быть, была опечатка. — Вид у него стал совсем отрешенный — к большому облегчению Кэрол, потому что Крестоманси, по всей видимости, не замечал, как она расстроена. — А теперь, — продолжал он, — я полагаю, что вам пора поспать, а я посмотрю, почему ваш сотый сон настолько не заладился, что вы решили его не видеть.

— Да нет же, все было как надо! — запротестовала Кэрол. — Просто сон не приснился...

— Это вы так говорите, — отмахнулся Крестоманси. — Закройте глаза. Вы можете вздремнуть, если вам хочется.

— Но как же... Как же так — спать прямо посреди визита? — поразилась Кэрол. — И... и еще дети в бассейне ужасно шумят!

Крестоманси небрежно коснулся пальцами плиток, Кэрол увидела, как он поднимает руку, словно бы тянет что-то снизу вверх. На террасе стало тихо. Кэрол видела, как внизу плещутся дети, рты у них открываются и закрываются, но до ее ушей не долетало ни звука.

— Ну что, кончились у вас предлоги? — поинтересовался Крестоманси.

— Никакие это не предлоги! А как вы собираетесь определить, снится мне сон или нет, без грезографа с катушкой и мага-сонника, который прочел бы запись? — ехидно спросила Кэрол.

— Ах, осмелюсь предположить, что прекрасно обойдусь и без них, — заметил Крестоманси. Он сказал это мягко, даже сонно, но Кэрол вдруг вспомнила, что он — самый главный чародей на свете и вообще персона куда важнее ее самой.

Она поняла, что Крестоманси думает, будто у него хватит могущества справиться со всем самостоятельно. Ну и пусть его. Уж она над ним посмеется. Кэрол пристроила голубой зонтик так, чтобы он чуточку прикрывал ее от солнца, и откинулась в шезлонге, прекрасно зная, что ничегошеньки не выйдет...

...и оказалась на рыночной площади, как раз там, где кончился ее девяносто девятый сон. Перед ней была большая грязная лужайка, покрытая всякими бумажками и прочим мусором. Вдали, за хлопающими на ветру матерчатыми тентами, виднелось чертово колесо, полуразобранные прилавки и какая-то высокая штуковина — наверное, остатки качелей. Чувство было такое, будто место это давно заброшено.

— Ну вот еще! — возмутилась Кэрол. — Так ничего и не прибрали! О чем только думают Пол и Марта?!

Не успела она это договорить, как виновато хлопнула себя по губам и резко обернулась, чтобы проверить, не прокрался ли за нею Крестоманси. Но позади была лишь скучная замусоренная трава. «Вот и хорошо!» — подумала Кэрол. Разумеется, никто не может пролезть за кулисы личного сна Кэрол Онейр без ее разрешения! Кэрол с облегчением выдохнула. Здесь она хозяйка. Об этом она тоже никогда не говорила даже мамочке, хотя на какой-то миг там, на террасе в Тенье, ей стало страшно, что Крестоманси вот-вот ее разоблачит.