Вихри волшебства - [18]

— Все равно есть хочу, — вздохнул Тонино, с сожалением откладывая сырную корочку. — Так хочу есть, что готов даже фасолинки проглотить.

Мур вспомнил, что сунул фасолинки в карман, когда господин Таррантул стал ругаться. Он вытащил их и положил все семь штук рядом с фонарем. И тут оказалось, что они заметно округлились и заблестели. На четырех из них совсем не осталось морщинок. Даже самая старая и высохшая стала больше похожа на фасолинку, чем на ссохшийся бурый комочек. В свете фонаря они переливались приглушенными тонами красного и багряного.

— Интересно, — сказал Мур, катая их пальцем. — Интересно, это все тоже чародеи?

— Наверно, — отозвался Тонино, неотрывно глядя на фасолинки, — Он говорил, что хочет создать чародея с десятью жизнями. Получается, что здесь их семь, а скоро появится восьмая. Откуда же он собирается взять еще две?

«Из нас», — подумал Мур, надеясь, что Тонино до этого не додумается.

Но тут самая свежая и блестящая фасолинка внезапно подпрыгнула и перевернулась в воздухе, сделав сальто. Тонино позабыл, о чем они только что говорили, и заворожено нагнулся над верстаком.

— Смотри, она живая! Интересно, остальные тоже живые?

Похоже, они действительно ожили. Все фасолинки одна за другой вздрагивали и начинали подпрыгивать, и вот уже они катались по столу, то и дело подскакивая в воздух, даже самая старая, хотя у нее хватало сил лишь на то, чтобы перекатываться с боку на бок. Самая новенькая фасолинка так разошлась, что едва не соскочила со стола. Мур поймал ее и водворил к остальным.

— Они что, прорасти решили? — шепнул он.

— Как в сказке! — ахнул Тонино. — Ой, растите, ну пожалуйста!

При этих словах самая новенькая фасолинка лопнула по всей длине, обнажив бледно-зеленоватое нутро, — несомненно, живое. Но это было совсем не похоже на прорастающую фасоль. Скорее на взлетающего жука. Мгновение мальчики видели две пятнистые красноватые половинки шкурки, которые разошлись в стороны, словно надкрылья, а потом будто растворились. В воздухе развернулось нечто светлое, прозрачное, зеленоватое. Проросток очень быстро расправился в плоский семиугольник и стал ужасно похож на большой парящий фиговый листок, сотканный из зеленоватого света. В нем даже были нежные прожилки, и он еле заметно пульсировал.

К этому времени пять других фасолинок тоже полопались и проросли. Каждая превратилась в зубчатый листок с прожилками, но все были немножко разные, и Мур узнал листья плюща, смоковницы, винограда, клена и еще платана. Даже самая старая, седьмая фасолинка — и та пыталась прорасти. Но она так иссохла, и настолько было очевидно, как ей трудно, что Тонино прижал половинки указательными пальцами и помог ей лопнуть.

— Чародеи, чародеи, пожалуйста, помогите! — молил он, глядя, как фасолинка разрастается в маленький чахлый листок.

«Рябина», — подумал Мур и даже удивился — откуда он столько знает про деревья? Он печально посмотрел на стайку хрупких трепещущих зеленоватых теней, собравшихся у фонаря, и вдруг понял, что Тонино был совершенно прав, когда засомневался в том, что чародеи им помогут. Может быть, эти зеленые фитюльки когда-то и были чародеями, — Мур решил, что и в этом Тонино был прав, — но это же не призраки. Они мягкие, беспомощные и обалдевшие. Все равно что умолять о помощи только что вылупившихся из куколок бабочек.

— Вряд ли они нам помогут, — проговорил он. — Они даже не понимают, что с ними произошло.

Тонино вздохнул.

— Они чувствуют себя ужасно старыми, это правда, — согласился он. — Но и новыми тоже. Это мы должны им помочь. Надо спрятать их от господина Таррантула.

Он попытался поймать старый чахлый листок, но тот яростно вывернулся у него из пальцев. Остальные из-за этого перепугались. Они задрожали, затрепетали и ринулись спасаться за кувшин.

— Перестань! Ты их пугаешь! — велел Мур. И тут он услышал позади, в дальнем конце комнаты, какое-то шарканье. Оба — и Мур, и Тонино — резко обернулись.

Там, сияя среди перепутанной паутины, бился в липких пыльных нитях еще один лист — очень большой. Он трепетал и рвался еще более яростно, чем тот чахлый листок, который пытался убежать от Тонино, но с каждым движением все больше увязал в спутанных сетях и спускался все ниже и ниже к черной жестянке.

— Это тот мертвый чародей! — воскликнул Тонино. — Ой, скорее! Надо ему помочь!

Мур медленно поднялся. Ему было страшно. Так бывает, когда в комнату вдруг залетает птица, — ее паника почему-то очень заразная, — но когда он увидел, как сияющий лист внезапно превращается в фасолинку и падает, падает, падает в черную жестянку, он кинулся к дальней стене и в ужасе просунул руки за серый спутанный саван паутины. Он еле успел отбить фасолинку ребром левой ладони. Фасолинка отскочила от жестянки и свалилась на пол. Мур подхватил ее. Едва оказавшись у него в руке, фасолинка треснула и разрослась в лист — больше, ярче и зазубренней остальных. Мур накрыл его второй ладошкой, отнес, чувствуя, как он там щекочется, к свету и осторожно выпустил, и лист присоединился к прозрачной, пульсирующей, живой стайке, сияющей под фонарем. «Как мальки на отмели», — подумал Мур.