Вихри на перекрёстках - [7]

— Это же нужно, а? И чего тебя черт сюда загнал? — высказал общее недоумение командир. — Вон где мы отходили, а ты свернул и, будто нарочно, — в яму!

— Какая там яма, это же колодец, — начал оправдываться Павел. — Счастье мое, что заброшенный, а то бы… Показалось, будто за нами погоня. Хотел залечь, чтобы сбоку стрелять.

— Ладно, потом разберемся. Пошли.

Группа направилась к Залесью. Как и всегда, отправляясь на диверсии, командир шел первым, а возвращаясь — последним. Случается и на войне, что человек на какое-то время забывает о напряженной обстановке, окружающей его, вспоминает о прежних, мирных днях. Так и Микола сейчас забыл, что за плечами у него автомат, а впереди шагают вооруженные хлопцы. Представилось вдруг, будто идет по тропинке после выпускного вечера, и впереди — Лида. Вдвоем они, только вдвоем посреди ржаного поля. Все вокруг чистое: и голубое небо, под которым висят звоночки-жаворонки, и волны, пробегающие от ветерка по ржи, и тропинка, являвшаяся в ту пору как бы стартовой площадкой для полета их чудесной мечты. Идут вдвоем, ощущая неуловимое сплетение молодых душ, и хочется им, чтобы эта тропинка и этот день тянулись бесконечно.

Показалась деревня. Через огород партизаны вошли во двор. Зазвенели удилами под поветью кони и перестали жевать сочную траву. Будто прислушивались, кто это пришел.

— Свои, Вороной, свои, — подошел Микола к своему скакуну, которого любил за быстрый бег и послушание.

К повети нерешительно подошел Анатолий.

— Чего тебе?

— В Нивки съездить хотим. Дал бы ты мне, Микола, Вороного.

— На своем почему не хочешь?

— Спотыкается. Да и ход у него не тот…

— К пролетарочке собрался? Она же тебя не любит, — засмеялся Микола. — Я бы и шага к такой девчонке не сделал. Надо мужскую гордость иметь, хотя она и красавица.

— Пускай не любит… Посидим, она споет нам что-нибудь под гитару…

— Споет… «На заводе у нас была парочка, а она была пролетарочка…» Верно, голос у нее хороший. А почему ты решил, что я с вами не поеду?

— По настроению вижу.

— Ну, черти, смотрите, под самый нос к немцам едете. Эх, любовь, любовь… С кем же я останусь?

— С Пылилой. Наблюдать за железной дорогой будет он. А к вечеру мы вернемся.

В другое время Микола не дал бы коня, но теперь он был взволнован своими воспоминаниями и подумал, что молодые чувства нужно поддерживать, чтобы не становилось горько на душе в это и без того горькое время.

— Бери, — сказал он. — Пойду отдохну. Возьми и мой автомат, я с десятизарядкой останусь.

Вместе с Павлом Пылилой командир забрался на чердак. Улеглись на сене. Вскоре затих топот копыт Вороного. В деревне не слышно было ни звука, только где-то возле церкви протарахтели колеса телеги. Павел сразу засопел, а Микола подсознательно старался определить по звуку, в какую сторону удаляется телега. Пожалуй, кто-то поехал в Жлобин… Он откинулся на спину и закрыл глаза. Приятно пахло свежим сеном. Сладко слипались веки. И парень уснул.

Спал бы, наверное, долго, если бы не услышал, что по двору ходит хозяин, кашляет, чем-то бренчит. Микола спустился на землю и увидел, что хозяин принес от соседей плужок-обгонялку, — видно, хочет попросить коня, потому что его гнедого забрали немцы.

— Хотите картошку окучивать? — спросил партизан.

— Да, сынок, хотелось бы под дождик.

— Берите любую лошадь. Только не знаю, которая лучше ходит в борозде.

— Ничего, вон дочка идет, она поводит.

Женщина лет тридцати быстро шла против ветра по улице, придерживая рукой концы головного платка. Микола никогда не видел ее, поэтому посмотрел с любопытством. Поздоровавшись, сказал:

— В самую пору пришли. Отцу поможете.

— Меня послали не к отцу, а к вам.

— Вот как? И кому же я понадобился?

— В деревню пришли девять немцев… — начала женщина и неожиданно улыбнулась. — Да вы не бойтесь, не бойтесь. Они пришли сдаваться в плен. Там уже наших людей полно. Офицер просит привести партизан.

Микола взглянул на хозяина: в уме ли его дочь сказать такое?! Старик пожал плечами:

— Не обман ли?

— Сначала и мы так подумали, поэтому отказались: не знаем, мол, где партизаны. А офицер, он немного говорит по-русски, все равно просит отвести их в лес.

— Пожалуй, они не рискнули бы идти в глубь леса, — задумчиво сказал Микола. — А какое у них оружие?

— У офицера автомат, у пятерых солдат винтовки, у трех остальных ничего нет.

Женщина рассказала, что у немцев с собой чемоданы, свернутые палатки, связанные в узлы одеяла. После этого Микола поверил, что они пришли сдаваться в плен. Но его заинтересовало другое: откуда женщина знает, что партизаны — у ее отца?

Неожиданный вопрос явно смутил ее, даже глаза к земле опустила. Хлопец глянул на старика.

— Нет, я никому не говорил, — отрицательно покачал тот головой.

— Кто-то вчера вас видел, — робко сказала его дочь.

— Лейтенант Красной Армии, о котором вы говорили, ее муж? — спросил Микола у хозяина. — Он на войне?

— Да…

— Хорошо. Скажите немцам, пускай идут к болотцу. Мы будем их на мостике ожидать.

Женщина повернулась и торопливо ушла, а Микола отправился будить Павла.

Осмотрев винтовку Анатолия, он пощелкал затвором, вставил магазинную коробку с патронами и двинулся со двора. Следом молча плелся Павел.