Вихри на перекрёстках - [23]

— Неужели взял?

— Сами дали, — Володя спрыгнул на землю. — Подержи, я оденусь.

Толик был очень рад, что командир добыл себе кобылу. Теперь Вороной окончательно принадлежит ему. Но Федор отнесся к этому иначе. Выслушав рассказ Володи о встрече со стариком, он с сомнением покачал головой:

— А не думаешь, что дед расскажет немцам о приходе партизан? Те возьмут да и поставят часовых.

Командир усмехнулся:

— Каких партизан? Я ведь голый был, из-под расстрела сбежал. Запер деда и увел кобылу. Подумают, что на хлев случайно наткнулся какой-то бродяга, и успокоятся.

— Разве что так…

— Вы идите во двор, а я соберу остальных, — сказал Володя.

Забежав в сарай, он вполголоса скомандовал:

— Подъем! Через пять минут всем быть на лошадях. Виктор, поедешь с Валей на телеге в деревню, потому что в объезд, по кустам, колеса будут тарахтеть, и часовой на мосту может услышать. Своего гнедого отдай Павлу, пускай ведет.

Во дворе вертелся хозяин, на все лады расхваливая кобылу.

— За всю свою жизнь не видел таких, — причмокнул он губами. — Ну и завоет офицер! Он же по деревне не зря гарцевал на ней. Днем увидите, какая это кобыла. Масть что солнце!

— Увидим, увидим, — кивнул Володя, взяв в руки повод: — Спасибо вам за все.

Он первый выехал со двора и сразу натянул повод, чтобы без шума оставить деревню. Бойкач был очень доволен удачно проведенной разведкой. Этот небольшой успех как бы открыл дверь для осуществления задуманной операции. Взрывом моста они сорвут дальнейшее восстановление железной дороги. Теперь нужно побольше взрывчатки, бикфордова шнура, гранат. Не найдется в своем отряде, поможет собрать штаб бригады…

— Товарищ командир, значит, в Дубовую Гряду не заедем? — спросил Пылила.

— Я же сказал, там немцы. Остановимся и заминируем мост на гати. Другой дороги, чтобы дубовые бревна на станцию возить, у немцев нет.

Хлопцы спешились. Пылила достал из-под сена на телеге мешок с остатками тола и передал Бойкачу.

— На одну машину хватит, — сказал тот.

На гати подрывники увидели свежие отпечатки колес автомобиля. Легче было бы поставить мину нажимного действия в колее, но диверсанты хотели заодно повредить и деревянный мост. Пришлось пойти к нему. Воды в магистральном канале было много. Володя и Анатолий спустились на мягкую бровку под мостом.

— Тол подвешивать не будем? — спросил Толик.

— Нет, положим вон там и проволочку от чеки протянем наверх.

Командир затолкал шашки под среднюю балку, пропустил конец проволоки в щель настила и позвал Анатолия:

— Придержи чеку, пока я выберусь.

Потом натянул проволоку и прикрепил конец к ветке сушняка возле моста.

— Отпускай помаленьку, но смотри, чтобы проволока не слишком натянулась.

А когда Анатолий, отпустив чеку, поднялся наверх, Бойкач с удовлетворением закончил:

— Не миновать машине нашей западни. Пошли!

Рассветало, но солнце еще не поднялось из-за горизонта, только вскинуло вверх свои лучи-ресницы, словно разглядывая, что делается на земле. Партизаны ехали по своей зоне. Полевая песчаная дорога укачивала их, клонила ко сну, особенно Володю. После душевного напряжения и нелегкого перехода тело с трудом удерживалось в седле, и командир, опустив голову на шею кобылы, свесил руки.

Вдруг далеко позади грянул глухой взрыв.

— Мина сработала, — встрепенулся Володя.

Он оглянулся вокруг. Вдоль дороги торчит запыленная сизая полынь. Выше, на пригорке, рядом с реденькой рожью, цветет гречиха. Значит, поблизости должно быть жилье. До фашистской блокады в это время уже тянулся к небу дым над деревней, то и дело кланялись журавли колодцев. А сейчас ничего нет. Все, сделанное руками крестьян, каратели сожгли. Негде даже присесть птице, привыкшей жить рядом с человеком. Вон вылетело из леса с десяток голубей. Покружились над полем и опустились в гречиху.

— Смотрите, самая мирная птица и та в партизаны ушла, — невесело пошутил Володя.

Тронув поводья, Бойкач поехал рысью. Одна мысль владела им: добраться до лагеря, а там — в шалаш и спать, спать…

8

Ночью над лагерем промчался ураганный ветер: крутил, раскачивал, гнул вершины деревьев, укрывавших партизанскую стоянку. Грохотал гром, молнии рассекали небо, заливая серебром мокрые листья дуба и приникших к гнезду аистов на его вершине. Сильный косой дождь заливал некоторые шалаши, и партизаны, схватив оружие, просились к тем, у кого был над головой более надежный навес. Много хлопот принес ураган и подрывникам, для которых шалаш служил лишь укрытием от комаров и солнца. Они не раз подтрунивали над партизанами, накрывавшими свои шалаши еловыми лапками в несколько слоев. А теперь хлопцы сидели, как под решетом, но старались держаться: стыдно проситься под чужую крышу. Правда, ливень впервые застал их в лагере. Во время выполнения боевых заданий чем хуже погода, тем лучше диверсантам: в ненастье можно пробраться куда захочешь.

Постепенно ветер начал утихать, откатывались к западу и удары грома. Небо прояснилось, в лесу стало светлее.

Володя вышел из шалаша, осмотрелся. Что это за черная груда, будто огромный воз, высится около командирской землянки? Подошел ближе: нет, не воз, а вывернутая ветром сосна своей вершиной подперла дверь. «Не выберется Саблин из землянки, — подумал Бойкач, — решит, что кто-то нарочно запер. Посмотрим, что будет дальше».