Вид сверху - [21]

Поджав ноги, Вита села на полке, пригладила ладонью растрепавшиеся волосы.

— Спасибо, — проговорила она затем. — Я ценю твое приглашение — очень ценю, честное слово! Но знаешь… Боюсь, что это тоже не путь вперед.

— А какой — вперед? — упавшим голосом спросил Юрка.

— Не знаю, — негромко призналась она. — Я как раз его ищу…

Интерлюдия. Вид снизу. Влад

— Влад! — раздалось за стеной. — Где ты, Влад?!

Кого это еще принесло с утра пораньше?!

В последний раз любовно взглянув на ровный ряд стеклянных фляг с особым образом подготовленным клубнично-жимолостивым нектаром, в которых уже понемногу начинался процесс брожения, Влад прикрыл их старой проржавевшей тачкой, торопливо набросал сверху обрывков тепличной пленки, коих по всему сараю валялось в изобилии, затем шагнул к двери, и, приоткрыв ее, высунул голову наружу.

На тропинке, вьющейся среди аккуратно подрезанной травы — так, чтобы взрослому ньюпу стебли не доставали и до колена — уперев руки в бока, стоял его дядька по матери, Борис — крепкий еще мужичок с не по возрасту седой шевелюрой. В руках родич держал длинную толстую пику, умело доработанную из верзиловой вязальной спицы.

— Так с этим барахлом и возишься? — покачал головой дядька. Официальным поводом для визитов Влада в сарай была ревизия поломанного сельскохозяйственного инвентаря, что сваливался там годами.

— А ты, я сморю, никак, на войну собрался? — хмыкнул в ответ племянник. — Копье взял — щит не забудь! На кого походом идем? Уж не на Питер ли?

— Тебе бы все хохмить! — скривился Борис. — Объявлена большая охота! — с пафосом сообщил он затем. — Так что бросай свою помойку, бери мачете — и пошли!

— Мачете всегда при мне, — звонко хлопнул ладонью по ножнам Влад и вышел, наконец, из сарая. — А с чего это вдруг охота-то? Снова собака за периметр пробралась?

— Совсем ты тут, на выселках, от жизни отстал! — покачал головой дядька. — Неужели не слышал: крот завелся на огороде. Третью грядку этой ночью погубил, подлец!

— Чью грядку? — «на автомате» спросил он.

— Какая разница, чью? — бросил Борис. — Вам бы, молодежи, только все делить на «мое»-«твое»!

— И все-таки, чья это была грядка, что наш добрый бургомистр вдруг расщедрился на воду для охоты? — и не подумал смутиться Влад. — Уж не Виты ли?

— Нет, не Виты, — мотнул седой головой дядька. — Старого Захара. А бургомистра с утра на месте нет — видно, в полис укатил. Ну, Захар и надавил на водокатчиков своим авторитетом — те не устояли и обещали воду.

— А, ну если Захара, тогда понятно, — кивнул племянник. — Что ж, пошли, поможем старику — а то его еще ненароком шлангом зашибет!

— Дурак! — хмуро, но без злобы бросил Борис. — Крот — это ж общая беда. Сегодня Захар, завтра я, а послезавтра, глядишь, доберется до грядки твоей матери — что тогда скажешь?

— Да шучу я, шучу! — примирительно махнул рукой Влад. — Все я понимаю! Видишь: иду.

— Вот молча и иди! — не унимался распалившийся дядька.

— А вот это уж дудки! — усмехнулся он. — Нет такого закона, чтобы честному ньюпу рот затыкать!

— Ты это еще Петру скажи!

— А и скажу!

Вяло переругиваясь, они вышли к огороду. Народу здесь уже собралось немало — со всех окрестных домов. Молодежь, вроде Влада, с мачете, те, кто постарше и поопытнее — с пиками наподобие Борисовой. Безоружные подростки возились с сетями и веревками, устанавливая ловушки на кротовины, коих и в самом деле с кругом высились десятки. Занятие это было, по большому счету, бесполезное — почуяв потоп, вылезти на поверхность крот может где угодно, совсем не обязательно пойдет старым ходом, но растягивать сети над холмиками было принято — их и растягивали. Приобщенные к взрослому делу, работали детишки весело, с огоньком. Ближний к Владу щуплый парнишка (кажется, Иван? Нет, Егор!), явно красуясь перед золотокудрой ровесницей, даже напевал в голос:

Идет охота на кротов, идет охота!

На серых хищников, подземных ползунов…

Других строк в этой песне, похоже, не имелось, потому как, закончив вторую, паренек ненадолго замолкал и снова переходил к первой. Девчонка, впрочем, больше косилась не на него, а на другого пацана, Марка. У того на боку висело мачете, и на возню подростков с ловушками он поглядывал свысока.

Настоящим, серьезным делом были заняты сейчас дюжина работников водокачки — они тянули из кустов толстенный — два кулака можно внутрь засунуть — и, очевидно, тяжеленный шланг. Его конец будет опущен глубоко в недра кротовины — не первой попавшейся, а выбранной опытными охотниками по каким-то одним им известным признакам — после чего по шлангу пустят воду. Предполагается, что, когда та заполнит подземные тоннели, крот вылезет наверх отдышаться, вот тут-то его и нужно будет брать.

Помимо защиты от вредителя овощных грядок, охота имела и чисто промысловое значение — шкура крота ценилась в мини-сити за качественный мех, а мясо хотя и было, как говорят, до отвращения невкусным (самому Владу пробовать его пока не доводилось), но скудный стол вполне могло разнообразить. Конечно, ни ради этих нескольких десятков грамм вонючей кротятины, ни даже ради шикарной черно-бурой шкуры воду с водокачки никто бы не выделил. Но огород для ньюпа — это святое.