Вид с моста - [2]

Издали из порта глухо доносится завывание сирены.

Входит Алфиери — адвокат лет пятидесяти, уже седеющий, грузный; человек он благодушный и наблюдательный. Когда он проходит мимо грузчиков, они ему кивают. Адвокат медленно подходит к своему столу, снимает пальто и шляпу, вешает их и оборачивается лицом к зрителям.

Алфиери.

Я улыбаюсь потому, что мне

Не часто улыбаются.

Я адвокат, а здесь у нас в округе —

Что адвокат, что поп:

Обоих вспоминают,

Когда стряслась беда.

Мы — вестники несчастья.

Добрый вечер. Добро пожаловать к нам в театр. Зовут меня Алфиери. Хоть я и адвокат, но перейду прямо к делу. Я уж не молод. И мне не чужда слабость людей нашей профессии: я убежден, что в моей практике было множество необыкновенно интересных дел.

Когда ты еще молод, необъяснимые капризы и причуды жизни раздражают. В молодости во всем ищешь логику. Но когда ты стареешь, важнее и дороже всего становятся факты — в них поэзия, все чудеса и волшебство весны. А до чего прекрасна весна, когда тебе уже перевалило за пятый десяток! Да, я влюблен в факты: дорого то, что уже произошло, а не то, что могло бы произойти или должно было бы произойти…

Жена постоянно корит меня, друзья тоже; они говорят, что здешним жителям недостает, мол, изящества, обаяния… А ведь правда, с кем мне приходится всю жизнь иметь дело? С портовыми грузчиками, с их женами, отцами и дедами; трудовые увечья, выселения, семейные дрязги — вот мои дела: мелкие невзгоды бедноты… Однако…

В часы прилива,

Когда волны морского ветра бьются в стены,

Я сижу в моей конторе И думаю о том, что все здесь вечно.

Я думаю о Сицилии, откуда пришли эти люди,

О древних скалах Калабрии,

О Сиракузах, где карфагеняне и греки

Бились в кровавых битвах. Я думаю о Ганнибале —

Он убивал их предков; о Цезаре —

Он понукал их по-латыни.

Все это, конечно, смешно.

На этой панели учился своему ремеслу Аль Капоне,

А Фрэнки Йэла разрезали надвое

На углу Юнион и Президент-стрит,

Где несправедливые люди

Перестреляли стольких, и всех — за дело.

Теперь, конечно, все изменилось.

Я больше не прячу револьвер в конторке;

Мы цивилизовались. Мы теперь настоящие американцы.

Дележка теперь идет у нас мирно.

По мне — так лучше.

И все же, в часы прилива,

Когда зеленый запах океана

Плывет прямо в окно,

И голуби бедняков

Кружатся в небе,

Я вижу не их, а соколов,

Охотничьих соколов древних времен,

Парящих над лесами Италии…

И все это в Ред Хук — портовой трущобе,

Которая видна с Бруклинского моста.

По улице идет Эдди. Он присоединяется к игрокам.

Изредка попадается стоящее дело.

И когда стороны рассказывают о своих бедах,

Рвется паутина времен;

И камни руин Адриатики снова складываются в здания;

Калабрия!

Глаза истца вдруг кажутся глазами древней статуи,

Его голос доносится словно сквозь руины.

Посмотрите, его зовут Эдди Карбоне.

Грузчик, работающий в доках

Между Бруклинским мостом и молом…

Эдди(подбирая с земли монетки). Ладно, встретимся позже, ребята.

Луис. Ты завтра работаешь?

Эдди. Да, еще один день на этой посудине. Ну, пока. До свиданья, Луис.

Входит в дом, поднимается по лестнице. В квартире загорается свет. Эдди лет сорок, это коренастый, слегка отяжелевший грузчик.

Его племянница Кэтрин стоит у окна и машет рукой Луису, который, подняв голову, видит ее и машет ей в ответ. Ей семнадцать лет; в руках у нее тарелки: она собирается накрывать на стол к обеду.

Входит Эдди, и она сразу же отходит от окна к столу.

Огни, освещавшие Алфиери и улицу перед домом, гаснут.

Кэтрин(в ней чувствуется тайное возбуждение). A-а, Эдди, ты уже пришел!

Эдди(чуть желчно). А по какому случаю ты надела эти туфли?

Кэтрин(усмехается). Я никуда не ходила.

Эдди(снимает куртку и шляпу). Ха! Делаешь мне одолжение?

Кэтрин. А почему мне нельзя надеть их хотя бы дома?

Эдди. Сними-ка их, будь добра. Ты и так красивая.

Кэтрин. Мне просто хотелось их немножко разносить.

Эдди. Я пришел домой, а не в кино. И не желаю смотреть, как молоденькие девчонки ковыляют на высоченных шпильках вместо каблуков.

Кэтрин. О, господи!..

Входит жена Эдди Биатрис. Ей столько же лет, сколько ему.

Биатрис. Тебе удалось что-нибудь выяснить?

Эдди(усаживаясь в качалку). Пароход пришел. Они, наверно, скоро сойдут на берег.

Биатрис(тихо, сжав руки не то от радости, не то с мольбою). Боже мой! Ты видел Тони?

Эдди(озабоченно). Ну да, я с ним говорил. Вечером команду отпустят на берег. Тони сказал, что они могут прийти сюда в любую минуту.

Кэтрин. Уж верно у них все поджилки дрожат…

Эдди, Чепуха! Преспокойно сойдут на берег. На них ведь выправлены матросские документы по всей форме; сойдут на берег вместе с командой. (Биатрис.) Надеюсь, они подумали, где им переночевать, а?

Биатрис. Я написала им в письме, что у нас нет места.

Кэтрин. Но ты их не встретил? Сам-то ты их не видел?

Эдди. Нет, они еще там. Я видел на пристани только Тони. А с чего это вы обе так всполошились?

Кэтрин. И вовсе я не всполошилась.

Биатрис(примирительно). А почему ж ей не беспокоиться?

Эдди(Кэтрин). Думаешь, они приехали сюда развлекаться? Они работать приехали.

Кэтрин(смутившись, но будто даже польщенная поддразниванием). А кто думает о развлечениях?

Эдди. Слушай, Кэтти, тебе что — нечего обуть? У тебя же есть хорошие туфли?