Сейчас, когда в разных странах мира образовались целые библиотеки книг, посвященных терроризму, приходится лишь удивляться и восхищаться тем, как уже в начале 70-х годов, не имея сегодняшнего обильного фактического материала, писатель точно угадал типажи террористов, предсказав даже мелкие «технические» детали, которые всплыли лишь в результате многолетнего и опасного труда сотен следователей.
«В истории бывают периоды, когда объективные условия созрели для коренных изменений в обществе, а сил у прогрессивных классов недостаточно, чтобы произвести их… Тогда общество гниет, и это гниение затягивается иногда на целые десятилетия».[4] Это замечание В. И. Ленина как нельзя лучше подходит для определения сегодняшней обстановки в Италии, которая в своих современных чертах начала складываться еще в первые послевоенные годы.
Не имея места для широкого анализа ситуации, укажу лишь на то, что в результате постоянного (хотя, разумеется, этот процесс не был ни прямолинейным, ни легким) продвижения вперед демократических сил, возглавляемых коммунистической партией, повсеместно в стране укоренились мощные и активные очаги оппозиции официальным властям — оппозиции, оказывающей реальное влияние на выработку и реализацию политического курса страны. В результате создалось и сохраняется уже долгие годы весьма хрупкое равновесие сил, когда главная правящая партия — Христианско-демократическая (ХДП) — лишь на несколько процентов голосов опережает центральную оппозиционную силу — коммунистов (ИКП), которых поддерживает примерно треть избирателей.
«Потрясения, пережитые страной в результате социальных преобразований, вызванных бурным развитием в течение последнего десятилетия, противоречивые проблемы, вставшие на повестку дня в связи с освободительными движениями народов и в связи с появлением серьезной угрозы для будущего всего человечества, — отмечалось на XIII съезде ИКП, — все эти события не только изменили жизненные привычки, но и подорвали, опрокинули старые представления о жизни человека, семьи, общества, о судьбах мира. Однако новые идеи, новые ценности с трудом прокладывают себе путь и пока еще не стали преобладающими. Создается впечатление, что в сознании определенной части граждан возникла пустота, вызывая замешательство и даже глубокую тревогу. Реакционные силы, и особенно правые группы, фашисты, утверждают, что они предлагают выход из положения, возрождая тоску о прошлом, разглагольствуя о восстановлении „порядка“, имея при этом в виду свой старый порядок, существовавший при фашизме. Не говоря уже о том, что это порядок позорный, тиранический, его невозможно восстановить в современной Италии ни в какой форме. Любая попытка толкнуть ход событий в этом направлении расколола бы страну и была бы в конечном счете сорвана народными массами. Нынешний кризис идейных и моральных ценностей можно ликвидировать лишь в том случае, если будет положен конец абсурдному беспорядку, вызванному капиталистическим развитием и 25 годами существования консервативных правительств, если будет установлен свободный и справедливый демократический и гражданский порядок».[5]
Да простит меня читатель за столь длинное политическое отступление! Оправдание ему одно — дать в предельно схематичной форме тот многоликий жизненный фон, на котором появляется и утверждается терроризм.
Практически все энциклопедии и толковые словари, как советские, так и зарубежные, единодушно соотносят появление термина «террор» с одним периодом французской революции (июнь 1793 — июль 17 94 года), когда у власти находились якобинцы, проводившие политику устрашения, подавления классовых и политических противников насильственными мерами, вплоть до их физического уничтожения.
Почти два века, прошедшие с тех пор, конечно же, внесли в это определение существенные коррективы, относящиеся и к философии терроризма, и к его тактическим и стратегическим установкам, и к его социологическим аспектам. Я же хотел бы здесь подчеркнуть прежде всего тот факт, что терроризм в большинстве случаев захватывает молодежь.
Объяснений этому немало.
«Разумеется, насилие и грубые попытки придать ему идеологические формы и содержание не рождаются сами по себе, — указывает крупнейший итальянский социолог Ферраротти. — Их истоки — в материальных условиях жизни, корни этого явления кроются в исключительно массовой безработице молодежи, в кажущейся бесполезности образования, в отчуждении, на которое современный способ производства почти со стопроцентной неизбежностью обрекает все более значительную часть населения, в первую очередь молодого».
Эта констатация подтверждается и анализом многочисленных интервью, писем-исповедей, заявлений, опубликованных за последние годы западной печатью.
Да, все молодые люди, так или иначе связанные с террористическими формированиями, пытаются найти политическое и социальное оправдание своей деятельности. Они, как правило, умно говорят и об «отчуждающем» характере труда, которым вынуждены заниматься, и о «классовых проблемах», и о «пороках буржуазного общества».
И все же во всех этих документах нельзя не заметить преобладания личного мотива. Они стреляют, потому что жизнь — просто жизнь — их разочаровала, потому что к моменту своего возмужания они вдруг видят, что это общество абсолютно не соответствует их утопиям, потому что работа на предприятии или в учреждении скучна, оскорбительна, не требует каких-то более высоких, чем посредственные, качеств. Порой даже кажется, что терроризм стал для них чем-то вроде пикантного хобби, наполненного своеобразной таинственностью, щекочущей нервы опасностью.
