Энрико так сжал трубку, словно хотел ее раздавить:
— Джулио, дорогой, чего требуют эти подонки?
— Осторожней, папа, я ведь не один, у меня пистолет приставлен к спине. Они требуют еще пятьсот миллионов.
— Пятьсот? Но я же не бездонный колодец!
Кто-то резко перехватил у Джулио трубку, и знакомый противный голос презрительно проговорил:
— Послушайте, Тарси, не надо метать икру. Мы даем обещания и держим их так, как нам вздумается. Ясно вам? Ручка ножа в наших руках, не забывайте об этом, Тарси. Мы всерьез поинтересовались вашими сбережениями. У вас, Тарси, еще есть что пощипать. Условия освобождения вашего сына диктуем мы. Принять их или отказаться — дело ваше. А что для вас означает отказ, вы, Тарси, надеюсь, понимаете?.. Подождите у телефона.
Бандит, очевидно, говорил вполголоса с кем-то, стоявшим рядом. Энрико почудилось, что он сказал: «Уведите мальчишку».
— Ждете, да? — снова сказал он в трубку. — Вот умница, вам стоит быть благоразумным! — Он хохотнул. — Итак, Тарси, все как в первый раз. Еще пятьсот миллионов — сущий пустяк для такого богача, как вы. Купюры по пять тысяч лир, черный чемодан. Сегодня суббота, завтра воскресенье, все банки закрыты. Как видите, мы входим в ваше положение. Давайте условимся: в ночь с четверга на пятницу, в три часа, согласны? Думаю, согласны, синьор Тарси! Оставите чемодан в заброшенной хибаре с правой стороны дороги, сразу после развилки, откуда начинается дорога на Альбаторту. Там она одна, такая хибара, ошибиться невозможно. И не раскрывайте пасть. Вы ведь понимаете наш жаргон, Тарси? Иначе…
Это было как удар грома. Словно на голову вдруг рухнул потолок.
Энрико и Анна сами не знали, сколько просидели они в полном оцепенении. Трубка выпала у Энрико из рук, и он ее так и не положил, когда услышал гудки отбоя.
Они не обменялись ни словом и вряд ли видели друг друга — точно окаменели.
Энрико все думал и думал, но не о пятистах миллионах и даже не о Джулио. Думал о том, что бы он сделал, сойдись он с ними лицом к лицу. Вот их арестовали, ему позволяют войти в камеру: карабинеры поверили его уловке, когда он притворился беспомощным, опустошенным, готовым все простить. Он медленно, с кривой усмешкой подходит к ним и вдруг бросается на этих подонков, распарывает им кишки кухонным ножом, который припрятал за пазухой, молотит ногами, давит, как тараканов, морщась от отвращения… Но, встретив потухший взгляд Анны, он мигом отрезвел.
— Схожу с ума, — прошептала она еле слышно.
— Нет, Анна, нет. Не говори так, не то и я потеряю разум. А мы должны сохранять хладнокровие, должны, понимаешь? Знаю, чувствую, мы на краю, на краю страшной пропасти. Еще немного, и эта пропасть нас поглотит навсегда. Но мы должны устоять, любой ценой устоять, ради него!.. Нет, Анна, надо действовать, и — немедленно. Я скоро вернусь, подожди меня и не волнуйся, обещаешь?
Он поехал к директору банка и быстро с ним обо всем договорился, хотя бедняга банкир был весьма озадачен, сделав в уме кое-какие расчеты. Однако поделиться своими сомнениями с Энрико не решился. Выйдя от директора, Энрико тайком объездил окрестности Альбаторты, чтобы потом сразу сориентироваться.
Затем он вернулся в город, зашел к другому старьевщику и купил третий черный чемодан — второй, хранившийся в подвале у банкира, был слишком мал.
То, что Джулио так и не вернулся и похитители потребовали новый выкуп — а об этом, само собой, вскоре стало известно, — вызвало огромный шум. Потрясенные случившимся, односельчане собирались группками на дороге, в поле и, отчаянно жестикулируя, выкрикивали проклятия или обменивались новостями через распахнутые окна.
Вновь появились журналисты, теперь уже с более серьезными и обоснованными вопросами. Энрико терпеливо выслушал их, понимая, что их недоумение и настойчивость в общем-то оправданны, но ему, увы, нечего было ответить.
Он развел руками и тихо сказал:
— Друзья мои, понимаю вас и благодарю за участие. Но и вы должны меня понять. Ситуация в точности такая же, как неделю назад, и я буду вести себя точно так же. Надеюсь, вы поможете, поддержите меня, как и в прошлый раз.
— Телевидение, синьор Тарси! Надо обратиться к бандитам по телевидению!
— Я подумаю.
Но потом, обсуждая все с Анной, он отказался от этой мысли. Во-первых, они и так уже вступили тайком в прямой контакт с похитителями.
— Тебя на телевидение не пущу, — решил Энрико. — Больно хороша, как бы тоже не похитили. А я?.. Ну нет, не хочу — боюсь не совладать с собой.
Друзья, родственники больше не объявлялись, и это было даже к лучшему.
А вот в газетах шумиха поднялась неимоверная: они обрушили на читателей лавину догадок, весьма неглупых и логичных, но, к счастью, не дававших бандитам никакого повода нарушить уговор. Пригвоздив к позорному столбу распоясавшуюся кровожадную банду и одобряя упорное молчание супругов Тарси, журналисты весь свой гнев излили на магистратуру и полицию, которые якобы сами подрывают свой престиж, безучастно наблюдая за событиями. Но тут они были не правы: ведь у Тарси с полицией был негласный уговор. И любое отступление от него грозило страшными, непоправимыми последствиями.
