Вид на рай - [6]

«Обычно охотятся за самками», — услышал я голос комментатора из гостиной. Теперь настал черед львов, понял я. Ригемур Йельсен наклонилась еще больше вперед. Комментатор (мужчина) говорил напрямик, не стесняясь, все как есть. Лениво расположившиеся в зарослях терновника старые самцы получили сполна. Их ругали, но, конечно, с юмором, ведь нельзя же открыто выступать против природного естества. Игривость тона, деланность иронии, шутливость и недоговоренность не прятали, а, наоборот, сигнализировали твердую позицию в данном вопросе, определенное мнение, смысл которого сразу разгадали все живущие в блоках женщины. Мне показалось, будто я наяву слышу их едкие замечания, которые они выплескивали полусонным мужьям и апатичным сыновьям-подросткам. И также мне, хотел бы я добавить.

Но вот Ригемур Йельсен встала. Взяла чашку и вышла на кухню. На кухне занавески были задернуты, я видел ее тень позади красных цветов в горшках на белом подоконнике. Оставалось строить догадки и фантазировать. Прежде всего, конечно, центральный вопрос: почему занавески задернуты на кухне, а не в комнате, где она сидит как бы на виду и смотрит по телевизору передачу о животных из Зарангези? Случайность? Вполне возможно. Но позволительно предположить другое, а именно, что Ригемур Йельсен пользовалась кухней для исполнения неких опасных делишек, а в комнате — чтобы не привлекать внимания соседей — предпочитала демонстрировать свое миролюбие и свою лояльность, одним словом, что она, как и все. Само собой разумеется, под «опасными делишками» я не имею в виду нечто несуразное, экстремальное, из ряда вон выходящее. Почти убежден, что она решила оставить на время комнату и красочные кадры с животными из Зарангези и вышла на кухню не с целью установления там взрывного устройства. Не думаю, что она отправилась заряжать пистолет. Нет. Под «опасными делишками» я просто подразумеваю нечто неделикатного свойства, ну, к примеру, то, что не подобает делать открыто. Моя фантазия хотя и неуемная, но не грязная. Без натяжек могу представить себе, что она прислонилась теперь к холодильнику и копается рукой в трусах. И не потому что она страдает сексуальной распущенностью и возбудилась при виде охоты на львов, но просто-напросто потому что чесалось в этом месте. А может она ковыряла в носу, когда наливала свежий чай в чашку? А может стояла и грызла ногти? Или занималась физкультурой: семнадцать приседаний, шесть раз отжимание на руках от пола и быстрый бег на месте?

В тот вечер ничего более достойного внимания не произошло. Ригемур Йельсен возвратилась в комнату (по-прежнему держа в руке чашку) и снова села на диван. В тот момент, когда закончилась передача о животных из Зарангези и начался французский фильм, она встала и выключила телевизор. Почти сразу и в комнате, и в кухне погас свет. Желтый квадрат между окнами комнаты и кухни подсказал мне, что уборная и ванная заняты. Ее спальня выходила на другую сторону, я знал это. Значит, если что случится, так моей вины в том нет.

Запись в журнале: «Ригемур Йельсен».

Ни слова больше. Не получалось.

Когда я начал укладываться спать, я попытался онанировать на фото Гру на морских лыжах, но безуспешно. Не получалось. Очевидно, плохо сосредоточился.

На следующий день я завтракал в кафетерии торгового центра. Я прибыл к месту назначения точь-в-точь, в девять ноль-ноль, в час открытия — не позже и не раньше. Несколько необычно, даже можно сказать экстравагантно для меня, но так получилось. День-то тоже был не совсем обычный. Точнее сказать, должен был быть. Разумеется, я не имел ни малейшего представления о привычках Ригемур Йельсен. Но я просто посчитал, что одинокий человек, как она, не закупает продукты на целый месяц. Хотя кто знает? Неуверенность будоражила меня, признаюсь честно. Мои вчерашние наблюдения за Ригемур Йельсен позволяли предположить, что она не любит делать покупки в «ИРМА». Позволяли предположить, что она готова ехать куда угодно, в метро или на автобусе, лишь бы появиться в другом супермаркете. Не каждый день, а, например, по пятницам через неделю. А может, она предпочитала спецмагазины с деликатесами на Фрогнер? Извольте радоваться! Ригемур Йельсен, жительница блочных домов, питалась исключительно омарами и нежными, с золотистой хрустящей корочкой жареными перепелами, крабами-великанами с Канарских островов и улитками из южной Франции. Я видел ее перед собой, то есть не видел, а представлял себе.

Хорошо, пофантазировал и хватит. На самом деле это не так. Сам я во всяком случае съел рогалик с сосиской и сыром. И выпил кофе. (Чая в кафетерии не было.) Но что за кофе! Суррогат! Какой вкус..! Успели что ли добавить дубильную кислоту еще до открытия, когда засыпали кофе в фильтр в кофеварке? Что ж! Ничего не поделаешь! Как говорится, довольствуйся малым. Ведь сижу не просто за столиком,а за столиком у окна. И на том спасибо. Если Ригемур Йельсен и вправду надумает посетить «ИРМА» утром, до обеда, так она неминуемо прошествует прямо подо мной. Эта мысль взбодрила меня. Не потому что я уж очень желал смотреть на нее подобным образом, сверху вниз. Нет. Снова речь идет о контроле. Здесь наверху сижу я, а внизу мельтешится она. Ничего мистического, ничего загадочного. Реальный факт из жизни. Не более. Как, например, факт, что Гру находится сейчас в Берлине, а я — в Осло. У нее — свои задачи в жизни, у меня — свои. Приблизительно так обстояло дело со мной и Ригемур Йельсен. Я пошел еще за чашкой кофе.