Вид на рай - [27]

Но волосинку я хотел заполучить. Я не хочу сказать — заполучить «во что бы то ни стало», любой ценой, — но я был готов на жертвы. Существовал еще один вариант: наклониться, будто завязываю шнурки на ботинках, а самому тем временем кончиком языка осторожно снять волосинку. Здесь, несомненно, нужна быстрота действия, натиск и… готово! Приблизительно, как хамелеон захватывает насекомых, ничего трудного и невозможного нет в проведении этой операции. Если случится непредвиденное, то есть если кто-то вдруг обратит внимание на мой язык, на его необычные пируэты и вращения, тогда прикинусь эпилептиком. Дескать, припадок. Понятно, что в этом случае мой план провалится, не получу информацию о Ригемур Йельсен. Ну и ладно! Не удалось так не удалось. Плакать не буду! Зато все равно выйду из положения с чистой совестью.

Итак, я наклоняюсь осторожно вниз. Делаю вид, будто пытаюсь поправить шнурок на правом ботинке. Только поправить, чтобы не развязался совсем. И в этом нет ничего странного. Ты стоишь в очереди и видишь, что у тебя непорядок с ботинками; у тебя есть время и потому ты решаешь наклониться и завязать потуже шнурки.

Так я и поступаю. Будто бы затягиваю узелок, но одновременно приподнимаю чуть-чуть голову и вижу, что нахожусь всего в нескольких сантиметрах от желанной цели. Мое лицо находится фактически на уровне ее попы. Если хочу достать волосинку языком, должен вытянуть шею, словно жираф. В сомнении и отчаянии тянусь к волоску, слегка выпрямляюсь (чувствуя явную боль в спине), подбираюсь ближе и ближе к цели, остается теперь высунуть по-настоящему язык над нижней губой и… сильный рывок в очереди, синяя спина в пальто удаляется, а я, неуклюже мотнувшись вперед, каким-то образом удерживаю равновесие и не падаю.

Ну, что ж. Делать нечего. Сомнений нет, она ушла! Но времени у нас хоть отбавляй, успокаиваю я себя. Еще не все потеряно. Нужно принять к сведению изменение обстановки, есть о чем подумать. Волосок пока в сторону. Я понял, что подошла очередь Ригемур Йельсен. Она удалилась к окошку, а я остался стоять теперь, как на выставке, первым в очереди.

Снова слышу ее спокойный голос. Необыкновенное самообладание. Я слегка подался вправо и сделал вид, будто изучаю новые, выставленные в витрине за стеклом марки. Краем глаза вижу, как Ригемур Йельсен подает в щель окошечка свою банковскую карточку. Одновременно слышу, как она просит двадцать почтовых марок стоимостью в 3 кроны 50 эре. В подтверждение своей личности Ригемур Йельсен показывает паспорт, обычный норвежский паспорт, и на секунду держит его раскрытым на первой странице. И в этот счастливый для меня момент я успеваю прочитать дату рождения «Ригемур Йельсен, 24.12.1922». Вот и все. Узнал не так уж много, но с другой стороны, и не так уж мало. Ригемур Йельсен родилась в рождество! Через несколько недель ей исполнится семьдесят!

Теперь все происходит молниеносно быстро. Не успеваю опомниться. Деньги и марки подаются из окошечка, Ригемур спешно принимает их и раскладывает в своей сумке. А потом как бы исчезает. Словно не было ее и в помине. Позже, задним числом, я понял, что я сам настолько запутался в своих умствованиях и настолько все в голове у меня перемешалось, что на минуту-другую выбился из нормальной колеи. Но тогда мне привиделось, будто Ригемур Йельсен просто взяла и растворилась, исчезла на моих глазах.

Я пришел в себя, когда встретился глазами с вопрошающим взглядом женщины в окошке. Взгляд зеленых глаз, как сейчас помню. Зеленых под рыжей челкой, закрывающей чуть лоб. Неужели мать-одиночка? Неужели Лена Ольсен, мать маленького Томаса? Нет, не может быть. А все же? Я непроизвольно наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть лицо. Ее рот теперь двигался, выглядело так, точно она сказала нечто. Я видел, что ее губы сложились сначала в «о», а затем в «е», и что ее взгляд стал тверже, возможно, даже злее. Не знаю почему, но я почувствовал, что тоже формирую ртом букву «о». Вытягиваю губы трубочкой не для поцелуя, но как бы хочу выговорить «о». Ее руки беспокойно двигались. Она нетерпеливо била желтой ручкой по небольшому, лежащему перед ней блокноту. Так-так-так-так-так-так-так, одновременно она, казалось, как бы искала контакта с чем-то или с кем-то позади меня. Я хотел обернуться, чтобы проверить свое предположение, но тут получил сильный толчок в спину. Ух, как больно! Чуть было не упал, невольно пришлось сделать два шага вперед в направлении к окошку. Признаюсь, вероятно, я вел себя несколько странно, особенно если смотреть со стороны, если не знать всей взаимосвязи, но все равно — разве можно поступать так с незнакомым человеком в любых случаях, независимо от обстоятельств? Где это видано — толкать в спину! Да еще с такой силой. В плечах больно. В плечах? Но меня же толкнули в спину. Как боль могла оказаться в плече, когда меня толкнули в спину? Я обернулся, чтобы выяснить по возможности происшедшее, но позади меня — забавно… никого не было. Быстро, как пантера, я снова повернулся к окошку — там стояли эти двое, противники вступления Норвегии в Европейский союз. Я хотел отплатить им ответным ударом, но тут вспомнил о Ригемур Йельсен. Три-четыре здоровенных прыжка — и я был за пределами почтового отделения.