Вибратор - [42]

— Это выхлопной рычаг.

Оказывается, я нажала на рычаг слева от руля. А рычаг поворотника — справа. Выхлопной рычаг действует очень похоже на тормоз. Стоило снова поставить его на место, и тормоз сработал просто идеально. Надо же, вот, значит, откуда берется тот необычный звук, который издают при движении грузовики, словно шумно выдыхают воздух, — выхлопной рычаг! Наверно, это происходит оттого, что у грузовиков очень тяжелое сцепление. А так не приходится столь часто менять передачу.

— Начинай поворачивать направо. Поворачивай. Еще. Спокойно. Делай как я сказал.

Сторона водителя смещается от центра вправо.

— Еще чуть-чуть вправо. Скорость смени. А теперь малость притормози. Когда въедем — начинай поворачивать влево.

В месте, указанном Окабе, послушно принимаюсь поворачивать влево. Пейзаж за стеклом стремительно смещается вправо. Казалось, когда на водительском месте Окабе, руль поворачивался так легко! А на самом деле он гораздо тяжелее, чем на вид. Мне удерживать его — и то непросто. Понимаю — похоже, колеса застряли в ими же проделанных колеях. Борозды совсем не глубокие, но грузовику все равно не шелохнуться.

— Еще влево. Спокойно. Продолжай поворачивать налево. Акселератор держи, как он есть. О’кей. Вот так. Знаешь, ты сейчас прошла самый паскудный поворот, какой я в жизни видел!

На самом-то деле я еле-еле руль поворачивала. Сомнительно, чтобы при повороте трейлер должен сначала еще и подаваться назад, а потом — вперед, как у меня вышло. Что-то не верится, чтоб этот поворот был самым паскудным на свете, но когда задние колеса приблизились к углу стоянки, стало ясно — развернуться и вправду едва места хватает. Все происходит точь-в-точь как Окабе говорит. Случается все, что должно случиться, да притом еще и в том порядке, в каком положено.

— Ух ты! Bay!!!

Грузовик развернулся — и мир у нас перед глазами утихомирился, застыл, обратился в пейзаж, нарисованный на лобовом стекле точно на ширме.

— Ты руль-то назад поверни.

Мир снова сдвинулся с места.

— Ты, может, хочешь, чтобы обратно машину вела я?

Окабе фыркает. Потом откровенно хохочет. Надо мной смеется, надо же, я уже вообразила, что научилась по-настоящему управлять трейлером! От этого смеха возникает чувство, что мы с ним знакомы давным-давно, и у меня на душе становится легко. Неожиданно понимаю: на сей раз, когда мы вернемся в Токио, я попрощаюсь с ним и пойду домой. Я не плачу. От Токио до Ниигаты — немногим больше двухсот миль, мы проехали по кругу туда и обратно, а потом проделали чуть больше половины второго круга… это сколько ж получается — миль шестьсот с чем-то? Голова — совершенно ясная. Сна — ни в одном глазу. Голоса куда-то пропали, остался лишь четкий ход моих собственных мыслей. Когда-нибудь, наверно, я снова услышу эти голоса. Ничего, я с ними справлюсь. Справлюсь, конечно, а что мне еще остается делать? Ладно, главное — сейчас голоса исчезли. Сейчас я чувствую только вибрации. Убираю ногу со сцепления. Смотрю на свои руки, лежащие на руле. Приподнимаю большие пальцы — ногти больше не слоятся. Тончайший поверхностный слой кожи тоже успел уже несколько раз сойти — и я вижу, как внизу зарождается новая жизнь, розовеет, наливается силой, выгравировывается неглубоким орнаментом папиллярных линий. Все мое тело впитало в себя воду. Моя слизистая оболочка обновилась. Я превратила всю себя в поры, всем своим существом впитала в себя этого мужчину. Я поглощала его. Но и он изучал губами и языком каждый миллиметр моего тела. Впитал меня в себя. Поглотил.

Вот и все, что было между нами. Никакого глубинного смысла.

Но я чувствую — мне стало гораздо лучше.

И мне этого довольно.