Входят трое убийц - [38]

Люченс улыбнулся этому пышному сравнению и стал подниматься по дороге к вилле.

В рассказе Эбба его поразила одна деталь, касавшаяся оберточной бумаги. Насколько он помнил, сад, окружающий виллу, был вылизан, как гостиная. Трудно было поверить, что там можно найти брошенный кем-то обрывок бумаги. И тем не менее Эбб его нашел. Люченсу хотелось поглядеть на то место, где обнаружилась эта находка. Проделав это, он хотел побаловать себя особым способом — пойти в кондитерскую!

Сад был точно таким, каким запомнился ему при первом посещении. Зеленый, недавно политый газон сверкал чистотой, цвели розы и герань, с ограды водопадом струились глицинии. В саду не было ни души, как в парке, окружавшем замок Спящей красавицы. Эбб говорил о клумбе с цинерариями у дорожки, ведущей к правому флигелю. Вот дорожка, а вот и клумба, наверное, та самая, потому что цинерарии были посажены только здесь.

Голубые, белые, фиолетовые, красные цветы тянули кверху свои сияющие соцветия. Широкие зеленые листья были такими пышными, что в пяти сантиметрах над землей образовывали непроницаемый шершавый балдахин. Как мог Эбб обнаружить что-то в этих джунглях? Как вообще он мог увидеть что-нибудь, кроме цветов и листьев? Доцент переходил с места на место, как выбирающий перспективу художник, и вдруг увидел, как это могло произойти. С того места, где он сейчас оказался, в сердцевине клумбы взгляду открывался как бы узенький тоннель, и перед ним представали не цветы и листья, а черная земля. Ба, что это такое? Неужто и ему суждено сделать открытие?

По-видимому, да! Если Люченс не ошибся, на клумбе что-то белело, и этот белый предмет не был похож на опавший лепесток. Доцент быстро оглянулся по сторонам. Вокруг по-прежнему было тихо и безлюдно, деревья и цветы благоухали, как в райском саду, но в этом раю никто не гулял, потому что дневная жара еще не спала. Доцент шагнул на газон и протянул вперед трость, острый наконечник которой часто приходил ему на помощь в археологических экспедициях. Наконечник пронзил нечто, и это нечто не было облетевшим лепестком. Когда доцент подтянул трость к себе, оказалось, что это клочок бумаги.

Бумажка была грязная, в пятнах сырости. Но насколько можно было разобрать, она была того же сорта, что и та, которую нашел Эбб, аптеки и магазины бытовой химии наклеивают такие этикетки на свои упаковки. Она была порвана по диагонали, и на ней виднелась надпись из четырех букв: LENC.

Имела ли эта бумажка отношение к находке Эбба?

Похоже, что так.

Упрощало ли это проблему?

Быть может, для отца Брауна эта бумажка оказалась бы последним недостающим звеном, вспышкой молнии, осветившей разом всю ситуацию, разрешением загадки. Но для того, кто всего лишь ощупью брел по стопам отца Брауна… что это?

Доцент быстро сунул бумажку в карман. Он больше не был в раю один! В раю жила Ева — Ева, которая пробиралась между деревьями так пугливо, точно боялась услышать голос: «Где ты, Ева? И что ты сделала?»

Люченс заметил ее неподалеку от правого флигеля. На ней была черная юбка и красный шейный платок. И кроме того, ему показалось, что у нее острая кошачья мордочка, блестящие глаза и гибкая фигура. Голова ее была непокрыта. Вдруг глаза их встретились, и в ту же секунду она исчезла за деревьями. Может, она принадлежала к числу домочадцев Ванлоо? Но в таком случае почему она пряталась? С другой стороны, она не носила шляпу, а благовоспитанные французские девушки, если они не принадлежат к самому-самому демократическому слою, не ходят простоволосыми. А значит…

Доцент подошел ближе. Это был флигель, в котором жил Артур. Сомневаться не приходилось — стоило посмотреть на закрытые ставни и пробивающийся сквозь щели свет лампы. Там покоился Артур Ванлоо в ожидании странствия, в которое ему предстояло отправиться утром. На столике перед входом в его комнаты лежала книга для соболезнований. В ней расписались немногие. Бедняки, ради которых он вел свою привлекавшую всеобщее внимание борьбу, держались в стороне. Быть может, девушка с кошачьим личиком принадлежала к их классу? Возможно, подумал доцент и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть два раскосых кошачьих глаза, поблескивающих из-за дерева. Может, он мешает ей выразить благодарность умершему? У него совсем не было такого намерения! Если она ждет его ухода, чтобы подойти и расписаться в книге, нельзя заставлять ее ждать!

Чтобы соблюсти приличия, Люченс быстро расписался в книге и свернул в одну из боковых аллей. Он решил, что через некоторое время вернется и посмотрит, поставила ли она в книге свою подпись или бродит возле дома покойного Артура с иной целью. Люченс миновал два-три кустарника, а когда обернулся, ее по-прежнему не было видно. Может, она следила за ним. Он прошел мимо еще одного кустарника и вдруг забыл сразу и девушку, и свои шпионские планы.

Он оказался на обращенной к югу террасе, где не было ни деревьев, ни вообще каких-нибудь посадок. Она была обнесена невысокой изгородью, внутри которой стояла часовня. Доцент уже обратил внимание, что на многих виллах на здешнем побережье имелись собственные молельные часовни, хотя он и сомневался, что их часто посещают… Но тут была не молельня, а надгробная часовня.