Входят трое убийц - [34]

Трепка закурил новую сигару.

— Поразило! Поразило? Вы не могли бы выражаться яснее?

— Странно, — сказал Эбб, — что именно вы, такой наблюдательный, ничего не заметили. Это доказывает, как мало можно полагаться на свидетельские показания. Но все же это странно!

— Сплошные загадки! — воскликнул Трепка. — Если ваши стихи похожи на ваши рассуждения, вашу поэзию можно было бы использовать как головоломку в любом семейном журнале. К чему вы клоните? — Он с такой силой ткнул в пепельницу сигарой, что та погасла, рассыпавшись дождем искр.

В разговор вмешался доцент.

— Что такое увидел наш друг Трепка, о чем он нам не рассказал? — спросил Люченс, блеснув глазами. — Говорите же! Не томите!

Банкир, который вопреки всем священным правилам любителей табака попытался вновь раскурить изувеченную сигару, отложил ее в сторону с таким видом, точно она обожгла ему рот.

— Что вы сказали, Люченс? Я что-то увидел? До сих пор я думал, что вы человек разумный, но…

— Вчера в половине восьмого утра, — обратился поэт к доценту, — Аллан Ванлоо сидел в припортовом кабачке и пил абсент. Не в его привычках посещать такого сорта кабаки. Не в его привычках также пить абсент, и уж тем более трудно представить себе его пьющим до завтрака абсент в такого сорта кабачке. Тем не менее вчера утром он именно этим и занимался, и притом столь основательно, что вышел из заведения, едва держась на ногах. Я знаю все это от Женевьевы, а она услышала новость от приятельницы, которая торгует рыбой возле порта. Весь портовый квартал судачит только об Аллане Ванлоо и его визите в «Бар друзей»! По-видимому, единственный, кто ничего не видел, — это наш друг Трепка, который любит гулять в этом квартале! Не странно ли?

Залившись резким смехом, директор банка во второй раз раздавил в пепельнице сигару.

— Можно подумать, я попал на допрос в пещеру доврского короля, — воскликнул он. — Аллан Ванлоо пережил шок, он потерял брата, ему нужно подкрепить нервы, и поскольку престарелая миссис Ванлоо держит спиртные напитки под замком, он спешит в город выпить в дешевом кабачке — возможно, у него туго с наличными. И этого довольно, чтобы все сплетницы в квартале, сдвинув головы, зашептались: вот идет убийца! И это присловье передают дальше людям, которые…

— Продолжение нам известно, — заверил его Эбб. — Но ответьте только на один вопрос, дорогой Трепка: почему вы не сказали нам, что вы его видели?

— Потому что я христианин! — зарычал банкир так, что задрожали стекла. — Потому что я не хочу давать ложных показаний против своего ближнего! А под ложными показаниями я подразумеваю досужие сплетни, на основе которых праздные люди способны возводить безумные теории, которые… Всего хорошего! — И Трепка скрылся в саду с огрызком сигары в зубах.

Двое оставшихся в комнате членов скандинавского детективного клуба задумчиво посмотрели друг на друга.

— Это что, окончательный разрыв? — спросил поэт. — Начало гражданской войны между скандинавскими народами?

— Не думаю, — успокаивающе сказал доцент. — Если Трепка умолчал о том, что видел, то лишь потому, что в глубине души он и сам сомневается. Меня не удивит, если окажется, что он предпринял самостоятельное расследование, в точности как вы!

— Кстати, о расследованиях, — сказал Эбб, убирая челку со лба, — не нужны ли вам деньги, дорогой Люченс?

— Что вы сказали? — растерянно переспросил доцент. — Не нужны ли мне деньги?

— Боже мой, да это со всяким может случиться. Так нужны или нет?

— Нет… Но почему вы спрашиваете?

— Просто чтобы предостеречь вас от частных банкиров! Они дерут такие проценты, что обращаться к ним можно только в случае крайней нужды!

— Вот как! — серьезно ответил Люченс. — И в самом деле, по-моему, я слышал об этом еще от кого-то. В особенности предостерегают от некоего месье Терона с виллы «Душенька»… Знаете вы такого?

— Лично нет, но мне случается проходить мимо его виллы. И когда вижу его с маленькой дочерью на коленях, я всегда вспоминаю троллей с рисунков Вереншольда.[40] Еще раз повторяю, дорогой Люченс, если вам понадобятся деньги, обращайтесь не к нему, а ко мне! Мой последний поэтический сборник, слава богу, разошелся очень хорошо.

— Искренно рад, — сердечно сказал доцент. — Спасибо за предложение, но, к счастью, у меня есть и аккредитив, и чековая книжка шведского банка.

И мужчины простились друг с другом с важностью, достойной авгуров. А через десять минут Эбб уже шел к доктору Максансу Дюроку.

2

У себя в приемной, куда впустили наконец норвежского поэта, доктор держался подчеркнуто профессионально. Встреча в парке виллы Лонгвуд, несомненно, выветрилась у него из памяти. Он тщательно и долго выслушивал легкие поэта, после чего заявил, что никакой опасности нет, и при разумном образе жизни в здешнем климате пациент может дожить до самого почтенного возраста.

— Стало быть, мне не грозит внезапная кончина, постигшая нашего общего знакомого Артура Ванлоо? — спросил Эбб с лучезарной улыбкой, которая обыкновенно обезоруживала даже критиков из «Тиденстайн».

Доктор сдвинул брови, образовавшие на переносице черный узел, и внимательно вгляделся в лицо Эбба.