Везунчик Джим - [76]

Бормоча что-то трехэтажное, Диксон поднялся из-за стола, за которым родил вышеприведенный абзац, и долго и со вкусом имитировал шимпанзе. Одну руку он согнул в локте и заскреб подмышку. Другую вывернул так, чтобы предплечье терлось о темя, сгорбился, раскачался на полусогнутых, задвигал плечищами, оперся о кровать и совершил несколько прыжков на нее, сопровождая действия чем-то нечленораздельным, но оптимистическим. Появление Бертрана так скоро последовало за его же стуком в дверь, что Диксон едва успел закрыть рот и выпрямиться.

Бертран уставился на Диксона из-под синего берета.

— Чего это вы на кровати стоите?

— Да вот, думаю, может, подрасту. По-вашему, не получится?

— Слезайте и прекратите паясничать. Я пришел поговорить, и в ваших интересах сосредоточить внимание на мне. — Состояние Бертрана подходило под определение «сдержанное бешенство». Он шумно дышал; впрочем, такой эффект могли произвести два лестничных пролета, преодоленные в быстром темпе.

Диксон спрыгнул на пол; он также слегка пыхтел.

— Считайте, что сосредоточил.

— При нашей последней встрече, Диксон, я велел вам оставить Кристину в покое. Мне стало известно, что вы не вняли. Может быть, начнем с ваших объяснений?

— То есть вы полагаете, что я не оставил Кристину в покое?

— Бросьте, Диксон. Со мной этот номер не пройдет. Я знаю, вы пригласили ее на чай, и вчера эта убогая чайная вечеря состоялась. Видите, я прекрасно осведомлен.

— Значит, она вам рассказала?

Бертран под бородой сжал губы; бороде, к слову, не повредила бы пара-тройка взмахов гребня.

— Нет-нет, — процедил он. — Вы совершенно не представляете, что она за человек, если допустили подобную мысль. Нечего по себе других судить. Если хотите знать — надеюсь, для вас это будет ударом, — информация поступила от одного из ваших так называемых приятелей, что живет в этом доме. Он сообщил моей матери. Что, Диксон, довольны? Все вас на дух не выносят, и, видит Бог, я понимаю почему. Ну и как вы объясните свое поведение? Я вас внимательно слушаю.

— Боже, — усмехнулся Диксон. — Боюсь, эта задача мне не по силам. Объяснить мое поведение… Поистине, Уэлч, вы требуете невозможного. Не представляю человека, способного объяснить свое поведение. — Диксон смотрел на Бертрана в упор и переваривал новость о последнем ударе Джонса — кто, как не Джонс, мог донести? Впрочем, новость требовала дальнейшей проработки и оргвыводов и потому была временно задвинута.

— Прекратите! — Бертран побагровел. — Я вас предупредил: держитесь от Кристины подальше. Когда я подобные вещи говорю, то рассчитываю, что у адресата хватит мозгов повиноваться. Почему вы не повиновались? А?

Его бешенство, наложенное на факт визита, определенно было избыточно в свете решения Диксона не продолжать с Кристиной (вызванного иными мотивами) и, следовательно, вывести войска. Однако Диксон не хотел отказывать себе в удовольствии снайперского выстрела, для чего и придержал информацию.

— Я, Уэлч, не повиновался, потому что не захотел.

Последовала пауза, в продолжение которой Бертран дважды порывался залаять. Глаза его более, чем когда-либо, напоминали вогнутые донышки пивных бутылок. Наконец, уже спокойнее, он произнес:

— Вы, Диксон, похоже, не вполне понимаете, чем это для вас чревато. Так я вам объясню.

Бертран взгромоздился на подлокотник пэлл-мэлловского кресла и снял берет, к слову, представлявший весьма нетривиальное сочетание с темным костюмом, белой сорочкой и галстуком, изукрашенным виноградными лозами. Диксон сел на кровать, она слабо вякнула.

— То, что происходит между мной и Кристиной… — Бертран запустил пальцы в бороду, — очень серьезно. У наших отношений изрядный стаж. И я, чтоб вы знали, с ней не только ради банальных перепихов. Я пока не хочу жениться, но вероятность, что через пару лет я женюсь на Кристине, однозначно присутствует. Я клоню к тому, что связь эта долгосрочная, определенно долгосрочная. Кристина еще очень молода и неопытна, даже для своего возраста. Похищения с балов и приглашения в затрапезные гостиницы на тайные чаепития для нее в новинку. Вполне естественно, что они льстят ее самолюбию и внушают уверенность в своих женских чарах. Но это пройдет. Слышите, вы: это пройдет. Очень скоро приятное возбуждение сменится чувством вины. Кристина проклянет день, когда встретилась с вами. И вот тут-то начнутся проблемы. Я ее знаю: она будет разрываться между необходимостью дать вам отставку и брезгливой жалостью к вам. Она будет страдать из-за собственной двойной игры — ей пока неизвестно, что меня проинформировали о вашей последней встрече, — и из-за всей аферы в целом. А поскольку мне такие осложнения не нужны, я намерен пресечь ее метания на самой ранней стадии. Я Кристину, что называется, обтесал — один Бог знает, чего это стоило. Мне не улыбается начинать все с начала. Короче говоря, Диксон, паситесь на своем поле, а на чужое рот не разевайте. Ваше теперешнее поведение вредит прежде всего вам. Но не только: вы портите жизнь Кристине и создаете неудобства мне. Кристина пробудет здесь еще несколько дней. Очень рассчитываю, что вы учтете все вышесказанное и не изгадите ей остаток отпуска. Ну как, различаете смысл в моих словах, крот вы несчастный?