Везунчик Джим - [44]

— Кто ему сказал? Кто ему сказал?

— Пожалуйста, не впивайтесь ногтями мне в спину… Сказал ему этот низенький, что на гобое играет. Ой, вы же называли фамилию… Забыла.

— Да. Называл. Джонс его фамилия. Джонс.

— Точно. Причем это единственное, что он вообще выдал за все время моего пребывания. Если не считать, что наябедничал насчет паба. Помните, накануне? Похоже, у него зуб на вас.

— Судя по всему. А скажите: миссис Уэлч присутствовала, когда он меня закладывал насчет приезда родителей?

— Нет. Я точно помню, что нет. Нас трое было. Мы обедали.

— Слава Богу.

Велика вероятность, что Уэлч пропустил слова Джонса мимо ушей, поскольку тот предположительно выдал Диксона всего один раз. Миссис Уэлч, напротив, повторяла бы до тех пор, пока не продолбила мужнину скорлупу. Но Джонс ведь мог и ей сказать, отдельно, а не в присутствии Кристины. Внезапно Диксон увидел ситуацию в ином аспекте.

— Да, но откуда Джонс узнал? Я с ним не откровенничаю, как вы могли догадаться.

— Он сказал, что слышал, как вы договаривались с Аткинсоном.

— Слышал он! — буркнул Диксон. — Стал бы я договариваться при этой вонючей шестерке… Простите. Нет, он подслушивал. Под дверью подслушивал! Конечно! Копошился там, а я внимания не обратил.

— Какая гадость! — неожиданно злобно процедила Кристина. — Что вы ему такого сделали?

— Да ничего. Подумаешь, разрисовал в его журнале одну фотографию. Да и то карандашом.

Признание, само по себе загадочное, было отчасти смазано легкой сумятицей, вызванной окончанием сета. Когда же Диксон все объяснил, Кристина, сделавшая уже шаг от него, обернулась, подняла глаза и рассмеялась, не разжимая губ. А на его кислую улыбку стала смеяться так, что язычок запрыгал меж кривоватых зубок.

Обширная истома разлилась по телу, будто Диксону в жизненно важный орган угодила пуля. Лицевые мышцы сами собой расслабились. Кристина поймала его взгляд и перестала смеяться.

— Спасибо за танец, — произнес Диксон вполне спокойно.

— Мне очень понравилось, — ответила Кристина и сжала губы.

С удивлением Диксон осознал, что его не волнует явно не последнее шпионство Джонса, по крайней мере в данную минуту не волнует. Наверно, потому, что танцевать с Кристиной было так приятно.

Они вернулись в бар. Гор-Эркарт сидел на прежнем своем месте, Бертран дул ему в уши, будто никакого перерыва и не было. Маргарет придвинулась к Гор-Эркарту ближе некуда; Гор-Эркарт что-то сказал, Маргарет прыснула, но тут вошел Диксон и она мигом перестала смеяться и окинула его рассеянным взглядом: дескать, кто бы это мог быть; а впрочем, какая разница. Явились еще бокалы; в них необъяснимым образом оказался двойной джин. Конечно, заслуга Маконохи, в числе прочего обязанного препятствовать принесению крепких напитков. Чувство, характеризуемое Диксоном как «издержки возраста», понемногу охватывало Диксона; он уселся, взял джин и закурил. Ну и духотища здесь; ноги ноют; и вообще, когда все это кончится? Он было привстал, чтобы поговорить с Кристиной, но она уже сидела подле Бертрана, им не замечаемая, и со всей очевидностью слушала речи, обращенные к «дяде Джулиусу». Последний смотрел в пол — Диксон засек за ним эту манеру. Маргарет опять смеялась, раскачиваясь так, чтобы то и дело плечом задевать плечо Гор-Эркарта. Что ж, подумал Диксон, каждый имеет право при случае поразвлечься. Однако где Кэрол?

И тут появилась Кэрол. Она вошла с намеренной небрежностью — не иначе раздавила бутылочку где-нибудь в туалете, наедине с собой. Судя по выражению лица, кое-кого — а может, и всех — ждала сцена. Кэрол приближалась; Гор-Эркарт поднял взгляд и предпринял попытку передать ей некое послание посредством мимики. «Сами видите — я попал» — возможно, так послание выглядело бы в вербальном эквиваленте. В следующую секунду, единственный из присутствующих мужчин, он встал.

— Идемте, Джим, — довольно громко произнесла Кэрол и сменила траекторию. — Идемте танцевать. Полагаю, возражений не последует.

Глава 12

— Кэрол, что происходит?

— Мне и самой интересно.

— Вы о чем?

— Джим, вы прекрасно знаете, о чем я, если, конечно, не имеете привычки ходить с закрытыми глазами. А вы такой привычки не имеете. Меня, Джим, тошнит от процесса пробрасывания. По-моему, он затянулся, разве нет? — «Разве да?» — подумал Диксон. — Я вам это говорю совершенно спокойно, потому что я вас знаю. Я ведь вас знаю, разве нет? Я должна была кому-нибудь сказать, вот и выбрала вас. Вы не против?

Выбор означал, что снова придется танцевать, причем очень скоро; Диксон был против танцев, но не против выслушать Кэрол — исповеди обычно интересные.

— Продолжайте, — ободрил Диксон и огляделся: кто еще танцует? Многочисленные пары трясли бедрами и через равные промежутки времени синхронно накренялись, словно участники несанкционированной демонстрации, знающие: вот-вот нагрянут полисмены при дубинках. Шум стоял невыносимый; всякий раз, когда он поднимался до очередной критической отметки, Диксон потел в районе солнечного сплетения, будто пот из него выжимали, как сок из лимона. Чуть выше уровня глаз нарисованные фараоны и цезари тоже вихлялись и тоже давали крен.