Веяние тихого ветра - [37]

Наконец послышался голос стражника: «Сейчас он будет посговорчивее». Открылась дверь. Когда стражник нагнулся и заглянул в камеру, Атрет изо всех сил ударил ему в лицо ногой, и тот отлетел назад. Атрет попытался придержать дверь открытой, но второй стражник навалился на дверь и снова ее запер. Атрет слышал, как пострадавший от его удара стражник ругается по–германски.

— Да, двух дней ему там, видимо, мало, — сказал другой.

— Да пусть он там вообще сгниет! Эй, ты, слышишь? Сгноим тебя там!

Атрет произнес в ответ проклятия и пнул ногой в дверь. Его сердце билось все сильнее, а дыхание становилось все тяжелее и чаще. «Тиваз!» — кричал он, и крик этот эхом разносился по всем ближайшим помещениям. «Тиваз!» — выкрикивал он имя своего бога, пока не охрип, потом лег и снова стал бороться со страхом, который опять пробудился в нем.

Подавленный темнотой и страхом, Атрет потерял ощущение времени. Когда дверь снова отворили, он думал, что это сон, но пришел в себя, когда чьи–то руки взяли его за щиколотки и вытащил и за ноги, от чего по всему телу снова прошла боль. Мышцы у него свело судорогой, и он не мог встать. К его губам приставили сосуд, и он сделал несколько жадных глотков воды. Два стражника подняли его на ноги, подставив свои плечи под его руки. Его привели в большое помещение и бросили в каменный бассейн.

— От тебя воняет! — сказал на германском языке один из стражников, бросив ему на грудь какую–то губку. Нос стражника был распухшим, и Атрет понял, что это был тот самый, которого он ударил ногой. — Вымойся, не то я сам тебя вымою.

Атрет презрительно посмотрел на него.

— Как получилось, что мой соплеменник оказался римским прихвостнем? — спросил он, едва шевеля разбитыми губами.

Лицо стражника стало каменным.

— Я слышал, как ты кричал этой ночью. Еще один день в такой норе, и ты сошел бы с ума или забыл бы всех своих богов, как это произошло со мной!

Атрет сжал кулаки и стал мыться, чувствуя присутствие двух стражников. Они разговаривали, и Атрет понял, что этого германца звали Галл.

Галл заметил, что Атрет внимательно изучает его, и снова обратился к пленнику.

— Меня взяли в плен примерно так же, как и тебя, и я стал рабом, — сказал он, — но я извлек для себя из этого максимальную пользу. — Он взял в ладонь и показал Атрету висевший на шее небольшой квадратный предмет из слоновой кости, на котором были какие–то надписи. — Семь лет я сражался на арене, а потом заслужил свободу. — Он выпустил этот предмет из рук. — Ты можешь сделать то же самое даже за более короткий срок, если поставишь себе такую цель.

Атрет внимательно огляделся, посмотрел на каменные стены и стоявших всюду вооруженных стражников, затем в глаза Галлу.

— Я не вижу здесь никакой свободы, — он вышел из бассейна и стоял обнаженный и мокрый. — Можно мне вытереться, или таким я вам больше нравлюсь?

Галл взял с полки полотенце и бросил его Атрету.

— Будь осторожен, раб. Здесь ты либо многому научишься, либо умрешь. А что из этого ты выберешь, мне совершенно безразлично. — Он кивнул в сторону полки с одеждой. — Бери тунику, пояс, верхнюю одежду и одевайся.

Атрет взглянул на лестницу, глаза у него поначалу загорелись, но он вовремя заметил, что к стоявшему там стражнику подошел еще один.

— Я бы на твоем месте даже не пытался, — сказал ему Галл, взявшись за рукоятку меча.

Стиснув зубы, Атрет оделся и пошел вверх по лестнице. Впереди него шли два стражника, и еще трое шли сзади. Возможности убежать не было никакой. Его вели по длинному коридору, по обеим сторонам которого находилось множество дверей. Галл остановился напротив одной из них и открыл ее.

— Это твой новый дом. Пока тебя не продадут.

— Видно, что он не горит желанием вселяться сюда, — насмешливо заметил один из стражников, после чего грубо втолкнул Атрета в небольшую комнату. Атрет вздрогнул, когда дверь за ниц захлопнулась и звякнул засов.

— Выспись хорошенько, — сказал ему Галл сквозь зарешеченное окошко в двери.

Темная и сырая камера была чуть больше двух метров в длину я около полутора метров в ширину. На каменном возвышении лежал соломенный тюфяк. Внизу находился глиняный горшок для пищи. Каменные стены были украшены многочисленными надписями и рисунками. Атрет не умел читать, но рисунки и без того были достаточно красноречивы. Сражающиеся и умирающие мужчины. Мужчины и женщины, занимающиеся любовью. Линии, прочерченные одна за другой, — очевидно, кто–то считал дни. В задней стене была проделана ниша для какого–то идола — уродливой богини с двенадцатью грудями, сидящей на корточках.

Свет факела, горящего в коридоре, проникал в камеру сквозь зарешеченное окошко двери, отбрасывая тени. Атрет услышал стук кованой обуви, посмотрел сквозь окошко в коридор и увидел стражника, который взглянул на него и пошел дальше по коридору.

Атрет сел на тюфяк. Запустив руки в свои густые волосы, он долго сидел, положив голову на руки, потом откинулся спиной к холодной каменной стене. Его снова затрясло внутри и снаружи.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем он услышал звук открывающейся двери и голоса входящих в коридор людей. Раздался чей–то шепот, и стражник криком приказал замолчать. Открывались по очереди двери, и в камеры запускали людей, после чего двери снова закрывались. Затем наступила долгая тишина. Атрет услышал чей–то плач.