Ветры низких широт - [11]
— Вас-Вас, — сказала она ровным голосом, — я постелю тебе на кухне.
— Видишь ли... — сказал Сокольников и замолчал.
— Наташа, он сбежал из госпиталя, чтобы... Одним словом, он должен быть там, — сказал Иван Сергеевич и тоже замолчал.
— Не неволю, — сухо заметила Наташа Павловна.
И Сокольников поразился ее самообладанию: два месяца назад они отпраздновали ее день рождения — Наташе Павловне тогда стукнуло двадцать два года, и она, хотя и была уже матерью, все еще казалась девчонкой, непосредственной, какой бывает молодая женщина, у которой шалость еще не стала кокетством. Они и имя-то ей такое придумали: не Наташа и не Наталья Павловна, а Наташа Павловна.
— Если ты чего-то еще не сказал, доскажешь потом. Вы громко разговаривали, и я из комнаты все слышала.
— Мы тебя не оставим, — сказал, поднимаясь, Сокольников.
Наташа Павловна усмехнулась, и усмешка у нее получилась горькая-горькая и мудрая.
— Как вы можете меня не оставить, если он оставил меня...
Впервые Наташа Павловна назвала мужа «он», и это опять поразило Сокольникова, он вдруг понял, что не знал эту женщину, которую еще вчера не принимал всерьез. «Да полно, — почти кощунственно подумал он, — любила ли она его?»
Не обращая внимания на Сокольникова, который все еще не решался уйти, Наташа Павловна спросила Ивана Сергеевича:
— У нас есть место на кладбище?
— Место-то есть... Только нам хоронить там некого.
— Там мы ему и поставим памятник. У нас с ним есть деньги. Мы их откладывали на мебель.
— Наташа Павловна, у тебя же ребенок, — невольно сказал Сокольников.
Наташа Павловна помолчала.
— Ты все хорошо продумала? — спросил Иван Сергеевич.
— Ах, Иван Сергеевич, да чего же тут думать, когда и так все ясно как божий день. А ты, Вас-Вас, на самом деле иди в госпиталь. Там тебя, наверное, уже обыскались, — Наташа Павловна повела глазами по стенам, по потолку. — А мы уж тут как-нибудь отсидимся в своем прочном корпусе.
Горе было одно — это верно, но для всех, кого тот осенний вечер свел под крышу возле Аниного камня, оно оказалось разным. Мария Семеновна так и не вышла к ним, ей в те минуты было в высшей степени безразлично и то, что с ними будет, и будет ли вообще что-то. А Катеришка безмятежно спала, как и в прошлую ночь, как и много ночей подряд.
Иван Сергеевич собрался проводить Сокольникова до калитки. Едва они вышли на крыльцо, как промозглый ветер швырнул в их лица пригоршни холодной воды, и сразу все вокруг завыло и загрохотало. Волны уже, видимо, подступали к Аниному камню, рушась о него и обволакивая белой, светящейся в темноте пеной. По небу проносились серые облака, изредка приоткрывая звезды, и пахло морем, густо и тревожно, словно его, как огромную бутыль, только что откупорили.
Закурив, они постояли под крышей, пряча сигареты от дождя.
— Когда же это у вас случилось? — спросил Иван Сергеевич.
— В такую же вот ночь... И ветер был похожим. И дождь сыпал холодный. Хотя нам было не до дождя...
— Он достойно себя вел?
— Оставался командиром до конца.
Они закурили по второй сигарете.
— Ты не забывай нас.
— Как можно, — сказал Сокольников. — Как можно... — И неожиданно признался: — Там я не ощущал страха. И сразу, и потом. А теперь боюсь оставаться один. Только закрою глаза, и на меня начинают наваливаться волны. Одна, другая, третья... десятая. А я все жду, какая из них накроет меня. И каждый раз только страх... Один страх... Животный страх, почти осязаемый...
— Это скоро пройдет. Надо только хорошенько испугаться, и тогда пройдет. После атаки всегда атака снилась.
Сокольников шагнул с крыльца в сырую темень, а Иван Сергеевич остался на крыльце и закурил третью сигарету. Он никогда много кряду не курил, впрочем, и потребности остаться в одиночестве тоже никогда до этого не испытывал. Надо было обмозговать создавшееся положение, но что он мог придумать, если за него думала и решала Наташа Павловна: останется она возле Аниного камня — один коленкор, уедет с Катеришкой к родителям... Хоть голову сломай, ни до чего хорошего не додумаешься. И так криво, и так косо. Иван Сергеевич швырнул недокуренную сигарету в лужу, которую до краев уже налил дождь, и полез в карман за четвертой, хотя курить уже было противно.
Дверь, скрипнув, приотворилась, выметнув на крыльцо белую полосу, и Наташа Павловна позвала:
— Иван Сергеевич, да что же вы там мокнете? Идите в тепло и курите здесь.
Он зябко передернул плечами, не сразу поняв, при чем здесь «мокнете» и «идите в тепло», ему на крыльце не было холодно, он даже не чувствовал ветра, и жарко, разумеется, не было, сами понятия «жарко-холодно» как бы отстранились от него. Он еще раз повел плечами и по привычке сказал:
— Вот только покурю...
А сам стоял еще долго, словно бы вслушиваясь и не слыша стонущего грохота волн за Аниным камнем. Когда же он вернулся в тепло, все-таки хорошенько озябнув, Наташа Павловна с Марией Семеновной сидели за столом и пили чай. Он равнодушно поглядел на них и тоже попросил чаю.
— Да, — сказал он, — бора к утру совсем разгуляется.
— Теперь для нее самое время, — согласилась Мария Семеновна.
— Раньше много она кораблей ломала, — сказал Иван Сергеевич.
Сколько мук претерпела Россия в XX веке, но и сколько милости Божией видела в явленных в ней новых подвижниках, мучениках и исповедниках!Одним из великих светильников Православной Церкви и одним из величайших ученых-богословов своего времени стал Архиепископ Феофан (Быстров).Он был духовником Помазанника Божия Государя Императора Николая II Александровича и всей его Семьи. Святитель Феофан был «совестью Царя», гласом и хранителем православных заповедей и традиций.Ректор Санкт-Петербургской Духовной академии, он стал защитником Креста Господня, то есть православного учения о догмате Искупления, от крестоборческой ереси, благословленной Зарубежным Синодом, он послужил Святому Православию и критикой софианства.Прозорливец и пророк, целитель душ и телес – смиреннейший из людей, гонимый миром при жизни, он окончил ее затворником в пещерах во Франции.
Роман Вячеслава Марченко «Место встречи», повествующий о выходе нашего Военно-Морского Флота на просторы Мирового океана, состоит из трех частей: «Ленты-бантики», «Год без весны» и «Севера́», которые уже выходили отдельными изданиями и положительно отмечены критикой. Роман «Севера́» удостоен литературной премии Министерства Обороны СССР в 1981 году. В полном составе роман издается впервые.
Геннадий Александрович Савичев родился в 1926 году в Саратовской области. Его жизнь давно связана с морем. Он окончил Одесскую военно-морскую спецшколу и Каспийское Высшее военно-морское училище, служил на кораблях Черноморского флота. Первый рассказ опубликовал в 1956 году в газете «Флаг Родины». Затем его рассказы появлялись в центральных газетах, в журналах «Советский воин», «Советский моряк», «Крокодил». Изданы сборник его рассказов «Морская симфония» и повесть «Диссертация лейтенанта Шпилевого». Рассказы, вошедшие в настоящий сборник, написаны в разное время.
1937 год. Гитлер готовит планы по завоеванию Европы и разминает мускулы в Испании, а японцы собираются вторгнуться в Китай, алчно поглядывая на ресурсы Индокитая и Индонезии. Опасные времена, но несгибаемый шкипер Билл Роуден находит возможности зарабатывать в этих предательских дальневосточных водах. Опасные рифы, тропические шторма, коррумпированные чиновники, контрабандисты и пираты — все это повседневная жизнь Роудена и экипажа старого трампового парохода, среди офицеров которого побитый жизнью сильно пьющий аристократ, хорошо владеющий ножом валлиец и горячий австралиец с крепкими кулаками.
Пираты, корсары, каперы, флибустьеры, буканьеры… Как давно это, кажется, было. А может, этого и не было? Только в сказках и легендах, в романах и поэмах?.. В байроновском «Корсаре», стивенсоновском «Острове сокровищ»? Да еще в «Бригантине» Павла Когана… Но нет, все-таки пиратство было, и об этом люди вспоминают снова и снова. Появляются и серьезные исследования, и научно-популярные книги. Пишут не только ученые и популяризаторы, но даже теоретики и практики военно-морского дела, флотоводцы, как и автор этой книги — он был начальником штаба военно-морских сил Германской Демократической Республики.
Великая Французская революция научила мир многому, главное – механизму организации такого рода переворотов. Молодой дворянин Юган Эбергард фон Шанцдорф по заданию штаба подполья финских сепаратистов поступает на службу во флот "оккупировавшей" его страну Российской Империи. Какое же будущее выберет для родной страны пламенный патриот? Ведь свобода, как говорил классик, бывает от чего и для чего, а руководители восстания не брезгуют для достижения своих целей никакими средствами. В оформлении обложки использован фрагмент картины И.
Адмирал, уставший от выходок своего племянника-студента, отправляет его на подводную лодку, которой предстоит трудный поход в Арктику. Три месяца во льдах – достаточный срок для перевоспитания. Но с самого начала всё идёт не по плану, и впору схватиться за голову… Содержит нецензурную брань.
Мало известен цикл рассказов Дойла о пирате Джоне Шарке. Из этого цикла мы публикуем два рассказа, в них для усиления их значимости — и фабульной, и характеристик персонажей, — внесены эпизоды из других рассказов этого цикла-повествования о знаменитом пирате. Названия рассказов изменены, слишком длинные — они, не в пример названиям рассказов о Холмсе, раскрывают сюжеты наперед.