Вьетнамский кошмар: моментальные снимки - [225]

В долине обитает около двух с половиной тысяч человек, и большинство из них живёт за счёт лесоповала и даров моря: здесь ловится сельдь и палтус, а когда начинается нерест и удача идёт в руки, то и лососёвые.

Темп жизни здесь определяется, как ничем другим, гравитационным притяжением луны и солнца, из-за которых дважды в сутки чередуются достигающие 10-ти футов приливы с отливами, что в свою очередь означает, пришла рыба или нет.

Небольшое воздействие оказал современный мир на эту долину, и древний ритм жизнь здесь более созвучен природе, нежели времени. Жители Белла-Кулы достаточно удалены от прочего света, чтобы иметь свой особенный характер и независимость, и они считают себя прежде всего людьми долины, а потом уже канадцами, чем очень гордятся.

Они следят по телевизору и радио за новостями из Ванкувера и других частей Канады, но не придают им большого значения. С другой стороны, им жизненно необходимо быть в курсе вопросов окружающей среды, прогноза погоды, порядка приливов и текущих цен на лосось и кедр на местном, провинциальном рынке.

При случае эти люди могут быть мастерами на все руки, эта черта отличает их от горожан. Городские пройдохи, конечно, могут заработать денег и больше и быстрее, но чтобы решить связанные с ремонтом задачи, им всё-таки приходится обращаться к другим.

В известном смысле долина подобна большой неблагополучной семье, в которой большинство живёт достойно и не цепляет близких попусту. Здесь большинство старается держаться за ценности и установки, которых придерживались отцы и отцы отцов — и так до первых переселенцев-норвежцев, появившихся в долине в 1894 году.

Без сомнения, каждый заботится о своей семье, но в то же время знает, что может опереться на соседей, когда понадобится помощь. В свою очередь, когда к соседям приходят чёрные дни или болезни, всяк готов без промедления протянуть руку помощи. Потому что долина — маленькая модель текущей за её пределами жизни, и в ней существует жёсткая классовая структура…

Есть здесь и корыстные, и жадные до власти, и пьяницы с извращенцами, и насильники с наркоманами, — все те, кто хуже прочих, и кого лучше б не было вовсе.

Галопирующее повсеместно потребление здесь не проблема, потому что у людей не так много денег, чтобы пускать их на ветер. Всё, что нельзя купить в долине, многие семьи заказывают по почтовым каталогам.

В дальних уголках долины, в частности, в Фирвейле, где живу я, нет пожарной службы, так что если хижина заполыхает, то гореть ей дотла. Бывает, зимой дома горят из-за вырвавшегося из трубы пламени. Но соседи и друзья помогают отстроиться, да и родственники всегда готовы принять погорельцев до конца строительства.

Белла-Кула стоит особняком, сюда не проникает ни мир машин, ни суматошные завихрения городской жизни, что веют, например, в Ванкувере. Ритм местной жизни подчиняется не тиканью часов, он подчиняется ветру, приливам и погоде. Это значит, здесь живут по правилам, отличным от тех, которым следуют искусственные сегменты общества, откуда едут сюда люди. Поселенцы говорят, что здесь — настоящая жизнь, а в городе — её бледное подобие.

Да, живёшь здесь и чувствуешь, будто владеешь собственным королевством. Возникает ощущение детства, но не столько моего реального детства, сколько возникает былое состояние души, ощущение места, которое, как Сказочная страна, не подвластно времени. Уолту Диснею понравилась бы эта долина. Он бы постиг её волшебство…

Живописная пристань Белла-Кулы магнитом притягивает художников и фотографов: их манят перспективы поросших елями мысов, растворяющихся в призрачных туманах, старых волноломов и устроенных выше уровня прилива доков, тихой гавани, в которой неспешно идёт работа и ходят суда, а ещё лодки, лениво дрейфующие по течению на манер отдыхающих крачек; и образы исхлёстанных непогодой лачуг на сваях, и патина старых буксиров и сейнеров, и краски, то ярко вспыхивающие, то блёклые.

В путину каждое утро на пристани собираются косматые дюжие молодцы в куртках и штормовках, в высоких резиновых сапогах; они разговаривают и готовят лодки к новому долгому изнурительному дню, ибо только море поддерживает в этом городке биение жизни.

Слышно, как чихает и кашляет дизельный движок — «БАМ-БАМ, ТИКА-ТИКА, БАМ-БАМ-БАМ», как, падая на палубу, звенят гаечные ключи и отвёртки, как клекочет в небе орёл, как галдит хор голодных чаек, высматривающих кусок на завтрак, как поёт ветер в такелаже и как пронзительно ревут гидросамолёты, взлетая с поверхности серо-синей воды.

И льётся в лёгкие пряный аромат океана, и флот выходит из бухты и держит курс к банкам, где хлещут в лицо порывы ветра и где мужчины тянут сети задубелыми, потрескавшимися руками, красными, как варёная говядина, от солёной воды.

Гордость сквозит в некой самоуверенности, идущей от умения наладить упрямый двигатель или починить сеть. Есть люди, которые среди многих занятий выбирают одно по случайности, есть, которые выбирают осознанно, а есть такие, которые рождаются для какой-то деятельности. Рыбаки — из последней категории, рыбалка — это призвание в небогатых прибрежных селениях Британской Колумбии, где выбор невелик: добывать в море рыбу или лапу сосать.