Ветеран Цезаря - [32]
«Ещё бы! — думал я, слыша эти речи. — Что ещё им остаётся? Если пираты и берут дань с прибрежных областей, так за то и помогают им во время войны. А что делает для провинций Рим? Как пиявка, присосался к Азии, Африке, Сицилии, Испании… Цари, храмы, целые народы обескровлены! Это только руками откупщиков, собирающих налоги. А ещё есть правители провинций. Их алчность не знает предела. Они не считаются ни с законом, ни с милосердием. А сколько вокруг них мелких взяточников? Разных чиновников и любимцев-рабов?..»
Теперь у меня раскрылись глаза. Я припоминал и по-новому оценивал всё, что слышал о своих соотечественниках. Но эти мысли, конечно, таил от посторонних. Хоть Сулла и отказался от власти, но страшный след его правления всё ещё не изгладился, и люди не доверяли друг другу. Между собою говорили только о таких деяниях сената, которые можно было одобрить.
Экспедиция Сервилия ещё не началась, и мы не очень хорошо чувствовали себя, ежечасно ожидая встречи с хозяевами этих вод. Многие пустились в плавание, как и мы, в надежде, что осенью и зимой пираты отсиживаются в своих крепостях на Тавре, и меньше вероятности встретить в море их миопароны. Действительно, день уходил за днём, а никто на нас не нападал. Мы решили, что пираты укрепляют свои горные селения, готовясь к войне, им теперь не до охоты за кораблями.
По ночам или на рассвете, когда все спали, нам с Валерием удавалось поговорить о своих делах. Его беспокоила моя невыдержанность и ненависть к Диксипу.
— Будь как можно хладнокровнее, — внушал он мне, — спокойствие пугает преступников, уж не припасено ли на них какое-нибудь тайное оружие! Не скрывай, что тебе известно о нём всё, но скажи, что, жалея мать, готов молчать и даже заплатить за свой дом… конечно, сходную цену и при условии, что Диксип уберётся из Брундизия. А если он откажется… тогда мы, ничего ему не говоря, возбудим дело об ограблении патрона. Суд будет на твоей стороне. Такие преступления не прощают. Жаль, что убит единственный свидетель… Но всё равно! Сыну Сестия поверят больше, чем сыну его вольноотпущенника.
(Впоследствии мы обрели нового свидетеля. Но об этом я расскажу в своё время.)
Мы были почти уж у берегов Италии, когда крик дозорного: «Пираты!» — поверг наших спутников в тот бессмысленный ужас, который, как я читал, вселяет во всё живое свирель Пана[48]. Переполох был тем сильнее, что нападения уже перестали ждать. Одни, вооружась чем попало, приготовились защищаться. Другие, собравшиеся куда-то бежать, передрались, чтобы первыми спрыгнуть в привязанную за кормой лодку. Беспорядок усиливался ещё и тем, что матросы по приказанию кормчего спускали в ожидании боя парус и мачту, а на борта натягивали полосы просмолённой ткани. Я забыл сказать, что перед этим полнеба закрыла чёрная туча — предвестница бури. И вот, сняв мачту и увеличив высоту бортов, мы приготовились отразить нападение и моря и морских разбойников.
Вдруг из-под тучи вырвалось несколько солнечных лучей. На засверкавших волнах я увидел пять пурпурных парусов, удалявшихся на восток, и, указывая на них, закричал:
— Они уходят! Смотрите: они уходят!..
Те, кто услышал меня, приостановились, следя за кораблями. Другие, заметив это, также перестали метаться. Кормчий из-под ладони посмотрел вслед удаляющимся пиратам.
— Что-то неладно у них! Приближается буря, а они и паруса не спустили.
— Ещё пираты! — крикнул дозорный. — В том же направлении!
— Благоразумнее убраться с их пути, — сказал хозяин судна кормчему. — Держи на Коркиру[49]. Там, кстати, и бурю переждём.
Не успели привязать канаты к причальным тумбам, а на корабль уже поднялся гостеприимец нашего хозяина и сообщил, что у выхода из Мессанского пролива идёт бой между пиратами и флотом Сервилия. Прибывшие оттуда рыбаки рассказывают, что проконсул побеждает: Ионическое море в том месте усеяно опустевшими пиратскими лодками, а подбитые корабли их бегут без оглядки.
Хозяин нашего судна решил заночевать здесь и предложил желающим сойти на берег. Довольные, что можно хоть на время покинуть зыбкую палубу, все бросились переодеваться и собирать необходимые для ночлега вещи.
Мы с Валерием, как обычно, отправились разыскивать матросскую харчевню, надеясь услышать брундизийские новости. Идти пришлось недалеко: тут же на пристани мы увидели длинное строение, на стене которого были намалёваны голубые холмики и среди них — белый четырёхугольник, по-видимому изображавший парус, что подтверждала и надпись на дверях: «Приют моряков».
Переступив порог, мы сперва ничего не могли рассмотреть в клубах пара, плавающего по обширной комнате, скудно освещённой зарешечёнными оконцами, какие обычно бывают в складских помещениях. В нос ударили запахи лука, рыбы, капусты и восточных пряностей.
— Закрой дверь! Огонь в плите задувает!
На этот окрик мы и пошли, как корабли в тумане, и вскоре очутились возле большой плиты, уставленной треножниками с котелками и жаровнями. Над ними колдовали две стряпухи. Третья лопаточкой мешала в корытце творог и размоченную полбу. На скамье возле неё стояла банка с мёдом. Чтобы завязать знакомство, я спросил стряпуху, не для меня ли она готовит пунийскую кашу.
В этой книге рассказывается о том, как мальчика Клеона и его собаку Льва пираты похитили с острова Сицилия и привезли в Италию. Это случилось как раз в те дни, когда Спартак и семьдесят его товарищей бежали из школы гладиаторов в Капуе. Множество приключений, полных лишений и опасностей, пришлось претерпеть Клеону-сицилийцу и его верному другу Льву, прежде чем они попали в лагерь восставших рабов, которыми руководил Спартак.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.