Ветер вересковых пустошей - [44]

— Нет, но вести идут нехорошие с юга, — тихо, понурив голову, сказал Фарлаф.

— Какие вести? — встревожено спросила Силье.

— Говорят, славяне восстают против нас, изгоняют. Они идут сплошной стеной, сметая всё на своем пути, изгоняя чужеземцев, тех, кто насаждает свой уклад, свою жизнь здесь, на Руси. То есть таких как я, и как Торин.

— Неужели это правда, Фарлаф? — потрясенно спросила княгиня, — мы же строим здесь города, заботимся о них, не унижаем, мы преумножаем богатство и не только свое. Разве плохо живется люду в Фарлафграде? Разве они голодают? Нет, они живут достаточно хорошо, у них есть крыши над головами, скот, еда, защита. Почему они восстают?

— Это их земля, Силье, а мы чужеземцы. Мы никогда не будем здесь своими, сколько бы лет не прошло, сколько бы мы не прожили здесь. Мы хотим передать наши земли сыновьям, а может, и передавать будет нечего, да и некому, — горько ответил князь.

— Но почему? Не понимаю…

— Разве хотела бы ты, чтобы твоей землей правили чужестранцы? — спросил Фарлаф. — Я знаю, что не хотела бы, и я бы не хотел. Вот и они не желают. Они смелый народ и долго терпели нас.

— Может это неправда, сплетни, оговоры, — предположила Силье.

— Может, — ответил Фарлаф, но по его голосу княгиня поняла, что всё серьезно, и это проверенные данные, от верных людей.

— Что же делать теперь, неужели, Фарлаф, нам придется уехать? — встревожено спросила княгиня.

— Нет, я свою землю без борьбы не отдам, не для того я столько лет потратил, чтобы найти место, где смогу я построить свой град, — жестко сказал Фарлаф — Надо объединиться с Торином, встать единым войском на защиту наших земель, дать отпор, выиграть время. А там видно будет. Может, восстания обойдут нас стороной. Хотя надежда призрачна.

— Ты думаешь, отобьемся? — с надеждой спросила его жена.

— Не знаю. Но биться будем, другого не дано, — и, помолчав, добавил, — или погибнем за эту землю, пока она наша.

Они молчали довольно долго, думая о том, что им готовит это лето, переживут ли они его. Почему-то и князь, и его жена были уверены, что их ждут тяжелые испытания.

— Я могу отправить тебя к своему брату, в Согн, хочешь? — спросил князь.

— Нет, я не брошу тебя, — ни мгновения не думая, сказала Силье, — погибать так вместе. А ежели бороться, то, может, и от меня прок будет.

— От тебя всегда прок есть, ты меня радуешь, жена, — крепче прижав её к себе, ответил князь.

ГЛАВА 20

На утро следующего дня княгиня Силье решила поговорить со своей невесткой, и поэтому на рассвете решительно отворила дверь в её покои. Горлунг, уже одетая в темно-синее платье, заплетала косу, чтобы после спрятать её под повойником, резко обернулась, услышав звук скрипнувшей двери. Увидев княгиню, она как-то почти незримо для людского взгляда расслабилась. Но Силье это заметила, нехорошее предчувствие змеей шевельнулось у старшей княгини в груди, но она отогнала эти мысли прочь.

— Приветствую тебя, княгиня, — сказала Горлунг, почтительно склонив голову.

Вошедшая кивнула ей, с интересом смотря на невестку. Силье редко видела Горлунг без повойника, и теперь придирчиво оглядывала её тонкую, длинную шею, черную косу, кончик, которой завивался локоном. Она слишком худа, но это не страшно, мясо всегда можно нарастить, были бы кости. А так невестка хороша, приятна для взора, нет в ней изъянов, как и нет особой красоты. Но красота отвлекает и редко приносит счастье, так что миловидность лучше.

— Прости, княгиня, что заставляю ждать, — сказала Горлунг, но голос её звучал ровно, в нем не было раскаяния.

— Это я пришла раньше, ибо хочу слово молвить тебе.

— Почту за честь, — ответила молодая княгиня, приглашая жестом Силье присесть.

— Горлунг, я не хочу ходить вокруг, да около, скажу всё сразу, если ты умна, ты поймешь меня, оценишь проявленную заботу, — начала княгиня, — я давно смотрю на тебя, наблюдаю, ты мила сердцу моему, материнскому, ибо лучшей жены для своего сына мы избрать не смогли бы. Ты не боишься работы, справедлива, зря чернавок не гоняешь, не обижаешь никого. Ты будешь хорошей хозяйкой двора, помощью для мужа своего. Также меня радует, что ты не заносчива и не болтлива, в делах проявляешь твердость и мудрость. Но, в иных случаях ты ведешь себя глупо, неразумно, ты не смотришь дольше носа своего, ты не видишь будущего.

— Благодарю за совет, княгиня, но не совсем разумею, о чем ты молвишь, — несколько удивленно ответила невестка.

— Горлунг, я говорю о твоих отношениях с мужем. Будь добрее с ним, ласковее, и ты увидишь, что и он будет иначе относиться к тебе. В браке почти всё зависит от женщины, она должна дать мужу уверенность, поддержать его, ты должна понять это. Ведь у вас вся жизнь впереди…

— Я поняла, — перебив Силье, сказала Горлунг.

Разумом она понимала, что свекровь права, но, будучи несчастливой сама, она не хотела видеть рядом с собой счастливых лиц. И более всего Горлунг не хотела видеть счастливым Карна. Того, кто каждый день доказывал своим поведением правоту слов Торина.

Всю свою жизнь Горлунг ненавидела Торина, ежедневно, каждый миг своей жизни, так, как научила её Суль. И теперь, живя в другом дворе, не видя его, ей отчаянно нужен был тот, кого можно ненавидеть также жестоко и люто. И единственным, кто относился к ней здесь с неуважением, был её супруг. Горлунг ненавидела Карна, потому что иначе жить она не умела, ей было просто физически необходимо кого-то ненавидеть. Эту ненависть она холила в своей душе, ибо именно это чувство давало ей уверенность, делало её жизнь похожей на прежнюю, прожитую в Торинграде. Ту уверенность, которой ей сейчас так не хватало.