Ветер удачи - [97]

Но однажды, примерно месяцев через десять после того, как они с Верой поселились в Якорном, он почувствовал настоящую «ту самую» боль в теперь уже единственной правой ноге. У него даже пот выступил на лбу. Не от боли, от ужаса.

Где-то в глубине души он надеялся, что боль больше не повторится. Но она повторилась, хотя и не в такой степени. Однако для него теперь и этого было достаточно, чтобы окончательно решить для себя: скрывать дальше нельзя, надо что-то предпринимать, и немедленно.

Правда, Вере он не сказал о приступах боли, просто сделал вид, что хочет проконсультироваться у специалистов, тем более что еще накануне Нового года один из его бывших учеников, Роман Анохин, прислал письмо из Москвы, в котором вместе с поздравлением приглашал его к себе в клинику хирургии сосудов. С позапрошлого года он работал там ассистентом. Клиника была новая, и сразу же после защиты кандидатской диссертации его взяли туда как подающего надежды специалиста. Роман сожалел о том, что поздно узнал о болезни Святослава Владимировича.

«Хирургия сосудов — наука молодая, — писал он, — но кто знает, может быть, именно ей принадлежит большое будущее. Во всяком случае, все самые значительные силы в этой области сосредоточены у нас, и, попади вы к нам раньше, возможно, исход оказался бы более благоприятным».

8

Святославу Владимировичу повезло: пятнадцать его бывших учеников теперь работали в Москве. Через одного из них, занимавшего довольно ответственный пост в нефтяном главке, ему удалось забронировать номер в гостинице «Пекин» на площади Маяковского. Гостиница устраивала его главным образом из-за своего расположения. Станция метро, остановка троллейбуса, такси — все под боком.

Номер оказался слишком большим, с высокими лепными потолками, громоздкой и не очень удобной мебелью и двумя кроватями, упрятанными в подобие алькова, отгороженного зеленой портьерой от остального помещения. Огромное окно выходило на Садовое кольцо, где подземный туннель пересекает улицу Горького, и от гула вырывающихся оттуда машин в окнах всю ночь дребезжали стекла.

Святослав Владимирович и Вера Алексеевна не успели расположиться и разобрать вещи, как затрещал телефон. Звонил Миша Башкирцев, теперь уже капитан второго ранга, работающий в Министерстве обороны. Миша предупреждал, что завтра вечером все ребята, «весь наш клан», так он сказал, нанесут им неофициальный дружеский визит. Приходилось поражаться, как четко у них поставлена служба оповещения.

— Крепитесь и будьте фаталистами, — посоветовал он.

На другой день удивленные горничные и дежурная были свидетелями невиданного паломничества в номер на втором этаже. Еще с обеда Колька Крутилин, подчеркнуто грубоватый, хотя все великолепно знали, что за этой грубостью скрывается одинокий и легко ранимый человек, договорился внизу о банкетном зале. Делалось это втайне от Святослава Владимировича и его жены. Колька был тем цементирующим составом, который из разрозненных блоков мог создавать единое монолитное сооружение.

Когда вечером один за другим бывшие ученики стали стекаться в номер Святослава Владимировича, в просторной комнате сразу стало тесно. Многие приходили с цветами для Веры Алексеевны, целовали ей руку. В вестибюле и в лифте это были еще солидные, степенные люди, но здесь ребята быстро преображались.

Колька Крутилин громогласно объявлял о прибытии гостей.

— Марат Бахрамов! Подпольная кличка Машка. Ныне заведующий проблемной лабораторией глубинного бурения. Коллектив под его руководством работает под девизом — задерем мантию! Земли, разумеется…

Едва успевал утихнуть шум взаимных приветствий, как от дверей снова слышалось:

— Леонид Старцев по прозвищу Аристотель. С женой Ириной. Оба работают в ящике. Сыграли в ящик шесть лет тому назад…

Весь стол был завален цветами и сувенирами. Среди прочего на столе Святослава Владимировича лежала долгоиграющая пластинка с автографом певца Рафаэля Багирова — мужа Симочки Овчаренко. На пластинке Рафаэль написал: «Святославу Владимировичу с искренним сожалением, что не удостоился чести быть его учеником».

У Кольки Крутилина ничего не оказалось, чтобы оставить на память. Весь день он был в бегах, организуя банкет. Только случайно, как он сказал, в кармане пальто обнаружил тюбик «Поморина». Не задумываясь, он тут же написал на нем: «Моему любимому учителю. Почистить зубы, когда исполнится 75 лет».

Это вызвало дружный смех. Святослав Владимирович так и не понял, чем, собственно говоря, он вызван.

— Эх, Святослав Владимирович, вы все на свете забыли, — вытирая кулаком слезы, заметил Володя Саенко. — Разве не помните, как он слопал на спор вашу зубную пасту, когда мы были в шлюпочном походе и во время шторма отсиживались там, на косе. Тогда ведь мы подъели все подчистую…

Потом был стол с невероятным количеством экзотических китайских блюд и вполне русских горячительных напитков. Помянули друзей, которые не дожили до этого дня. Был среди них один геолог, летчик и даже инженер парфюмерной фабрики.

И были тосты. Вера Алексеевна, человек крепкий, все же не выдержала и заплакала от благодарности к этим ребятам и от гордости за мужа.