Ветер смерти - [39]

— Ну-с, мистер Холмс, я жду от вас объяснений по поводу вот этого, и я развернул веером перед его носом все пять изображений.

— Это же элементарно, Ватсон! — ехидно прищурился бравый комиссар. Где же ваша дедукция?

— Все мое ношу с собой! — отпарировал я. — Где вы нашли нового «жмурика»?

— Сегодня утром в автокемпинге, за рекой, — охотно ответил Берест.

Но что-то в его голосе насторожило меня, хотя я все же поинтересовался.

— Тоже молодой и неженатый?

— Ну, не совсем молодой, и даже может быть не очень женатый, продолжал подозрительно тянуть Берест.

— Коля, я ведь лев по гороскопу, загрызу! — зловеще пообещал я. — И не посмотрю, что комиссар. Кто он?

— Догадайся с трех раз!

— Насмерть загрызу!..

— Ладно. Держитесь крепче, Ватсон, это — Нос! — наконец торжественно сообщил этот садист

Вот тут я действительно едва не грохнулся на пол! Сам господин Дуладзе?!.. Мне понадобилось секунд пятнадцать, чтобы хоть вчерне переварить такую потрясающую новость.

— Причину смерти установили? — с трудом обретя голос, смог наконец выдавить я весьма важный вопрос.

— Предварительно. Разрыв аорты. Иваныч говорит, мол, следствие очень сильного испуга. И ты знаешь, на этот раз я с ним полностью согласен. Видел бы ты выражение лица этой сволочи! Такое впечатление, что ему показали зараз все круги преисподней вместе с Апокалипсисом и Судным днем одновременно, — в голосе Николая сквозило неприкрытое удовлетворение.

— Свидетели есть? — сердцем я разделял его чувства, но, чисто по-человечески, мне было немного жаль: зачем-то ведь жил человек?

— Угу. Хозяин и горничная.

— Как она выглядела? — я вновь почувствовал нарастающий охотничий зуд. — Рыжая?

— Нет, брюнетка. А-ля смуглянка-молдаванка, — он принялся набивать трубку табаком и по комнате поплыл терпко-сладкий аромат вишневых листьев.

— Значит, уже пять вариантов?

— Вот именно! — в голосе Береста появилась озабоченность, он раскурил трубку и задымил как паровоз. — Слушай, Димыч, ведь не может же она менять свой экстерьер до бесконечности?

— Не может. Но меняет… — я тоже задумался, вспомнив весьма странный разговор с Ириной накануне и не менее удивительный ее уход, и ледяной ветерок сомнения на миг опахнул мое сердце. — Коля, и все-таки их двое! Я почти уверен.

— Почему «почти»? — сразу насторожился он. — Ты имеешь в виду кого-то конкретно?

— Нет… Пока нет. Просто у меня опять фантазия разыгралась.

— Котов, не тяни себя за хвост! Выкладывай!

Ну, если наш бравый комиссар начинает каламбурить, это верный признак надвигающейся грозы, и я почел за лучшее не навлекать на себя «громы и молнии Зевесовы».

— Видишь ли, Матвеич, у нас в редакции в среду интересный случай был, — я старался говорить вдумчиво, чтобы ничего не напутать и главное никого не подвести, но в то же время не затягивать объяснение, потому что Берест терпеть не мог пространных речей. — При обработке на компьютере одного снимка наш знаменитый сеньор Маслов, ты его знаешь, обнаружил очень странный эффект: будто бы в одном и том же месте одновременно оказались два разных человека.

— А точнее?

— То есть сначала на фото был виден только один, а когда снимок откорректировали «по светофильтрам» и еще чему-то, на месте первого вдруг проявился другой, — мне очень не хотелось уточнять, о ком идет речь, потому что верил в непричастность, по крайней мере, одного из них.

— Ты имеешь в виду наложение изображений? — высказал Берест очевидную догадку.

— В том-то и дело! Я тоже так подумал поначалу, но Дон Теодор заявил, что ничего подобного. Он предположил, что изображен все-таки один человек, просто из-за сложного освещения оказались слегка изменены пропорции лица, фигуры, цвет одежды…

— Но ты по-прежнему сомневаешься?

— Если честно, то да, — признался я и, дабы избежать нежелательных уточнений по поводу личности на снимке, добавил: — Так вот у меня появилась идея, а не проверить ли таким же образом фото Корсаковой, которое Олег выпросил у графини? Помнится, мне Федя Маслов говорил, что есть у него уникальная программа, позволяющая как бы снимать элементы грима на изображении и в результате видеть истинное лицо человека.

— А что, — на удивление загорелся Николай, — как говаривал «отец атомной теории» товарищ Бор, «идея достаточно безумна для того, чтобы быть истиной»! Снимок у тебя?

— У Ракитина.

— Ясно, — комиссар уже весь был там, за компьютером, выводя на чистую воду таинственную и неуловимую убийцу, и включил рацию на экстренную волну. — «Букет» вызывает «Гвоздику»… Ракитин, ответь!

— «Гвоздика» на связи! — послышался знакомый хрипловатый голос Олега. — Что случилось?

— Слушай, Ракитин, есть срочное дело… — и Берест коротко, доходчиво объяснил своему верному помощнику суть нашей «безумной» идеи. — Понятно?

— Так точно, Николай Матвеевич, выполняю! — отрапортовал тот и отключился.

— А если их все-таки двое? — повторил я свои сомнения. Представляешь, комиссар? Два самых настоящих оборотня!

— Тем более надо ловить! — жестко заявил Берест и ткнул в меня погасшей трубкой.

— Что ж, надо — так надо, — вздохнул я, потому что на душе по-прежнему скребли кошки: что-то мы не так делаем?..