Ветер середины ноября - [21]

Начал он хорошо, но закончил паршиво:

- Из-за какой-то девки.

Я прикусила губу и отвернулась к окну. На подоконнике лежал, поразительно не вписываясь в обстановку, большой букет. Я повернулась к бывшему и устало сказала:

- Понимаешь, мы с тобой как твой букет и моя квартира. Ты – яркий, пафосный, манящий. И я - обрывки газет столетней давности, пустота и неизвестность...

Надеюсь, он понял, что я хотела сказать.

...

Я люблю свечи. Поздним вечером сижу посреди своего разоренного жилища на куче какого-то строительного мусора, ем яблоко и, прищурившись, смотрю на дрожащий золотой огонек. Он ласков и совсем не опасен. Ангел, танцующий на кончике иглы. С ним мне не одиноко и совсем не страшно в пустой квартире. Между мной и танцующим ангелом стоит телефон. Я хочу протянуть руку и набрать Ее номер. Просто чтобы удостоверится, что с Ней все в порядке. Просто чтобы услышать Ее «алло» или «пошла ты к черту». Просто чтобы сказать ей «это я».

Но у меня есть как минимум три причины не делать этого:

Во-первых, уже слишком поздно, Она спит.

Во-вторых, уже слишком поздно, Она спит не со мной.

В-третьих, уже слишком поздно, Она давно вычеркнула меня из списка тех людей, которым позволено так поздно названивать и радоваться, услышав Ее сонный хрипловатый голос.

А еще у меня ремонт и новая жизнь, в которой я найду себя, в которой нет места безумным страстям и ревущему пламени – лишь ласковые танцующие золотые ангелы.

Я отодвигаю ногой телефон за границу очерченного свечкой круга. Я доедаю яблоко и кидаю огрызок в темный дверной проем. Хочется выпить, выругаться, заорать так, чтобы соседи проснулись. Я беру неровный кусок обоев, огрызок карандаша и начинаю быстро писать. Я пишу: Лейла. До тех пор, пока не гаснет свеча. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла. Лейла.

Лейла. Лейла. Лейла...

Думаете, помогло? Черта с два!

Похожая на кляксу ночь густо падает откуда-то сверху, прижимает меня к полу. Я лежу на спине, руки раскинуты, в лопатку впивается что-то острое, но пошевелиться нет сил – сидит на мне сверху темнота, ладони холодные на плечи мне положила, бедра мои костлявыми коленями сдавила. Я закрываю глаза и стараюсь думать о хорошем. Это всё Юся. Он как-то сказал мне:

- Думай, пожалуйста, о хорошем.

О хорошем... Я плюю на устав новой жизни, основной принцип коего не думать о Ней. Все равно никто не узнает, а с собой я как-нибудь договорюсь. Я представляю, что не ночь навалилась на меня сверху – сидит на мне Лейла, прижимает весом своим к прохладному полу. И так сладостно становится от тяжести Ее, от пальцев нервных тонких в мои плечи впивающихся, от встречных движений бедер Ее. Я чувствую Ее запах, золотистые локоны ложатся мне на лицо, когда Она целует меня. Центр тяжести смещается – Она сбоку, на моей щеке Ее дыхание, Ее рука пробирается сквозь все препоны и преграды и ловит меня... У меня перехватывает дыхание, и сквозь стиснутые зубы прорывается то ли стон, то ли плач.

Я хочу прижаться к Ней так, чтобы почувствовать всю, увидеть Ее на ощупь, нарисовать на вкус... Я шепчу: «Лейла» и боюсь открыть глаза и увидеть темную пустоту.

...

- Юся, приезжай на новоселье! Моя квартира наконец-то готова к приему дорогих гостей!

Юся задумался. У него большая любовь. А в условиях большой любви очень трудно найти время на осмотр чьей-то квартиры. Пусть даже после великого ремонта. Пусть даже квартира принадлежит не абы кому – очень близкому человеку. Большая любовь ревнует ко времени вне нее. Юся осторожно осведомился:

- Ты не обидишься, если я заеду ненадолго? На часок?

Я не обижусь. Я рада за него. Я, правда, рада, что его взгляд на меня из слегка влюбленного превратился в стабильно дружеский. Юся походил по квартире, оценил старинное кресло-качалку, на которое я ухлопала уйму денег, остановился около напольных часов с боем и уставился на стрелки – вляпавшись в большую любовь, начинаешь следить за минутами и везде натыкаешься на циферблаты. - Юсь, ты мне пообещал часок. Еще сорок пять минут. Прости, конечно, но факты говорят сами за себя.

Он еще раз взглянул на часы и кивнул:

- Да-да...

- Ну, расскажи.

Юся смущенно улыбнулся. Ее зовут Марина, она прекрасна, нежна и хладнокровна. Именно так – хладнокровна. Она как вороненая сталь. Опасна и тяжела. Юся поцеловал ее запястье и был счастлив безмерно. Я, шутя, уточнила левое или правое, он серьезно объяснил, что правое.

- Под моими губами бился ее пульс, а у меня кружилась голова. Понимаешь? С ней я чувствую себя мальчишкой. Краснею, как дурак. Боюсь ляпнуть какую-нибудь глупость...

Я слушала его и завидовала до слез. Шутила, стараясь не выдать себя. Юся! Ну почему именно ты?! Не сосед по площадке, не подруга, не симпатичный кареглазый мальчик из группы маркетинга, а ты, мой серьезный, рассудительный, разумный Юся сорвался в эту пропасть? А в том, что уже сорвался, я была уверенна на сто процентов – выдавали его беспорядочные жесты-взмахи и пепел на волосах – он посыпал им голову, заранее предчувствуя-предвкушая разлуку с той, чей пульс собирал своими губами. Юся стоял на пороге жуткого открытия: сколько бы времени он ни провел с ней, его будет ничтожно мало и беспредельно много. Он начал отсчитывать время уже сейчас, еще не осознавая этого. В нем включился невидимый секундомер, и замелькали на слюдистом табло быстрые циферки – пошел отсчет. Не важно пять минут или двадцать лет – все закончится, когда мигнет последний раз и погаснет зеленоватый дисплей. Обнимет ласково серое непрозрачное безвременье, и эти пять минут, двадцать лет или двадцать один день превратятся в один короткий миг твоей жизни, самый важный, который, в общем-то, и есть вся твоя жизнь...