Ветер противоречий - [15]

— Приезжает мент, такой вежливый. Я думал, опять им план надо выполнять. Они в прошлый раз, суки, ко мне домой приехали: садись, говорят, поедем в отдел. Я говорю: с какого перепуга? Разберемся, отвечают. А я трезвяк, как стеклышко, — сам удивился, что это со мной случилось. Короче, привезли…

— Быстрее излагай, — Владимир Павлович не скрывал раздражения.

— Привезли, значит, говорят: распишись в протоколе, что ты задержан за распитие пива в общественном месте. Говорю им: я конскую мочу не пью, я — только водку. Они: распишись, уплати штраф сто рублей и свободен. А то в обезьянник закроем, — Саня изобразил на лице одухотворенное печеное яблоко, что предвещало чтение стихов, не напечатанных в районной газете по причине непечатности.

— Ну давай, читай свои вирши, — обреченно согласился Доброскоков.

— Нет, погоди. Дали они мне стольник, я оплатил штраф, принес им квитанцию. Все чин чинарем. Они пояснили: нам нужно план по административным протоколам выполнить, чтобы премию получить. Ну, и на этот раз я думал: опять, суки, на мне план решили выполнять, — непризнанный гений Саня изменил привычный сценарий поведения и стихов читать не стал.

Под узловатыми пальцами Владимира Павловича обреченно шуршали материализованные лишь в бумаге решения, постановления, распоряжения и фрагментарно летели в урну.

— Короче, говорит мне участковый: ты в горячих точках был? Был, отвечаю. — Смерти в глаза смотрел? Прям так и говорит, по-книжному: смерти в глаза смотрел? Ну, смотрел, говорю. А сам и соображаю, что за непонятку они затеяли. Киллера ищут, что ли?

— Вообще, ты мне это зачем рассказываешь? — Доброскоков отвлекся от разбора и ликвидации бумажных завалов. — Саня, у меня самого проблемы, я же тебе говорю: увольняюсь с работы.

— Палыч, не волнуйся… Я этих работ, знаешь, столько поменял!.. И ничего, все еще живой и всегда нахожу, на что выпить. А тебе, трезвеннику, много ли надо? — одухотворенное печеное яблоко Саниной физиономии предвещало чтение скабрезных стишков. Ну, блин, Барков доморощенный!..

— Саня, трезвеннику всегда больше надо! — Владимир ожидал подобного развития ситуации, ожидал, что останется без работы: повсюду оптимизация, реструктуризация, а проще — сокращение. Знал, что это коснется и его рано или поздно, но надеялся: предложат что-нибудь подходящее. Однако случилось это раньше, чем он предполагал, и ничего взамен не предложили. Просто позвонили из головного офиса: «Владимир Павлович, мне выпала неприятная миссия сообщить, что вам надо написать заявление по собственному желанию», — вежливая трубка прижалась к качественному мясистому уху Доброскокова. Хотела, наверное, навсегда запечатлеть рисунок его ушной раковины, подобно папоротнику на каменном угле. «Готов», — сказал Владимир Павлович с неизменной вежливостью. Хотя и не был готов.

— Ну, слушай, Владимир Павлович! — бессовестный поэт Саня вернул его в реальность — под портреты государственного тандема, парившие под потолком. — Мент мне и говорит: на моем участке труп обнаружен, в речке Вонючке…

— В дренажном канале, — официально поправил Доброскоков. — Слышал…

— В речке Вонючке, — настоял Саня. — Я сначала перемохал, думал, хотят на меня этот труп повесить. Но нет, слава богу… Короче, говорит, надо вытащить. Магарыч, мол, с него… Ну, мне пришлось ехать с участковым, вытаскивать труп. Дали мне одеть ОЗК. Знаешь, что такое ОЗК?

— Общевойсковой защитный комплект, — отрапортовал Владимир Павлович. — Что я, в армии не служил? — он продолжал сортировать и рвать казенные бумажки.

— Что, следы заметаешь? — вдруг переключился сочинитель пошлых стихов на другую тему.

— Ты быстрее рассказывай про утопленника, бери на бутылку и…«давай, до свидания!» — неожиданно для себя Владимир с деланным акцентом процитировал глупенький припев.

А Гончар, не обращая внимания на слова Доброскокова, продолжал:

— Представляешь, понаехало человек десять-пятнадцать. Прокуратура-макуратура, пожарники, вояки… А труп, вижу, в камуфляже плавает — вниз лицом… Никто не хочет лезть, — печеное яблоко Саниного лица перестало быть вдохновенным. — Ну, пришлось мне лезть в воду, вытаскивать. Представляешь, это оказалась девушка-контрактница из местной воинской части. Кое-как вытащили, один пожарник помог. Там берег крутой, привязали ее к носилкам, потом на ремнях волоком тащили. Видно, красивая была, волосы золотистые по воде плавали… — вывел он резюме.

— К чему ты это мне рассказываешь? — пожал плечами Доброскоков. — Думаешь, я такой впечатлительный и добавлю на водку?.. Ну, на тебе еще тридцатку, только иди с богом.

— А рассказываю вот почему. Вот ты сейчас здоровый, упитанный, в каком-никаком кресле сидишь, хоть и последний день…

— Досиживаю… — уточнил Владимир Павлович.

— Ну, да… С тобой все еще хотят дружить и общаться, пока не узнают, что ты не у дел. И девушка та была молодой и красивой. Каждый с ней не прочь был задружить… А вот утонула непонятно как, точнее, помогли ей утонуть, как говорят менты. И никто не захотел ее вытаскивать. Позвали меня — алкаша. И ты вдруг сорвешься в речку Вонючку, никто не захочет вытаскивать. Придется меня звать…