Ветер перемен - [52]

– Ладно, – тянет Лазарь, – попробую своих ребяток, кто экономику изучал, в это дело запрячь. Пусть покумекают… Ну и задаешь же ты задачки, – бросает он под конец.

– Да ты не расстраивайся так, Зуря! – спешу «успокоить» его. – Если это дело у нас пойдет, я тебе еще идей подкину. За мной не заржавеет!

В ответ тот заливисто хохочет:

– С тобой не соскучишься! Хорошо, – добавляет он, отсмеявшись, – давай каждый покрутим в голове эту идейку, а послезавтра встретимся и уже конкретно обговорим наши дальнейшие шаги.

– Годится! – И мы все вместе отправляемся в прихожую, чтобы проводить Лазаря, вечно спешащего по своим комсомольским делам.

Оставшись с Лидой наедине (Михаил Евграфович, как всегда, засиживался допоздна в ИККИ), набираю в грудь воздуха, беру девушку за плечи, разворачиваю к себе лицом и выпаливаю:

– Выходи за меня замуж!

– Зачем? – непритворно удивляется она. – Вот выдадут нам бумажку с печатью. И что это изменит?

– Тогда перебирайся ко мне, – продолжаю гнуть свою линию. – Это уж точно кое-что изменит!

Лицо Лиды грустнеет, и она тяжело вздыхает (что для нее было нехарактерно: вздыхать по всякому поводу – это была как раз моя привычка):

– Не могу, Витя. – И Витей она меня почти никогда не называла – все Виктор да Виктор. – Поверь, очень хотелось бы, но не могу. Как я папу одного оставлю? – с горячностью стала объяснять она. – Ведь он у меня как большой ребенок, толком за собой присмотреть не может.

– Понимаю, – уныло отзываюсь. А что мне еще остается? Только понимать…

Лида, видя мое настроение, тут же виснет у меня на шее и громко шепчет на ухо:

– Хороший мой… Ну не сердись, не будь букой. Мы же все равно вместе!

Обижаться на девушек – совершенно никчемное занятие, и я, чуть поскрипев сердцем, оставляю все обиды в стороне и целую ее в ответ…

На следующий день, третьего февраля, согласно полученной повестке, у меня запланирован визит в городской военный комиссариат. Потолкавшись по коридорам и выслушав несколько противоречивых указаний, нахожу наконец кабинет, где важно восседает пожилой дядька, к которому, собственно, мне и нужно. Весь его вид говорит о том, что он – старый служака, выпестованный еще прежним режимом, хотя, скорее всего, обретался в невеликих чинах.

Глянув на мою повестку, он важно объявляет:

– Вам надлежит прибыть на сборы начальствующего состава с девятого февраля по двадцать шестое марта сего года в город Тверь, в Сто сорок третий полк Сорок восьмой Кашинско-Тверской дивизии Московского военного округа.

Хотя я уже решил для себя, что от сборов отлынивать не буду, все же пытаюсь внести ясность – а вдруг удастся сохранить эти полтора месяца для работы, которой предвидится все больше и больше? Поэтому робко намекаю:

– Но почему на сборы? Ведь я же не военный.

– Как так – не военный? Вот тут у меня значится, – он хлопает ладонью по тоненькой канцелярской папочке, выбивая из нее некоторое количество пыли, впрочем небольшое, – что вы служили военкомом дивизии!

– Это какая-то ошибка! – получаю возможность возразить по существу. – Никогда военным комиссаром не был. И уж комиссаром дивизии – точно.

– Как так? – опять удивляется служака, смешно топорща пышные усы. – А кем же вы тогда, позвольте поинтересоваться, служили?

Честно отвечаю:

– Не комиссаром и не дивизии, а заместителем командующего Западным сектором Войск внутренней охраны Республики по политчасти.

– Все едино, хрен редьки не слаще! – парирует служака. – Эта должность как раз к военкому дивизии и приравнивается.

– Но почему тогда меня направляют на сборы в дивизию РККА, если я в ВОХР служил? – бросаю на стол свой последний козырь.

– А потому, милейший, – назидательно говорит работник военкомата, наставив на меня указательный палец, – что войска ВОХР в сентябре одна тысяча девятьсот двадцатого года были преобразованы в войска ВНУС. Оные же в свою очередь девятнадцатого января одна тысяча девятьсот двадцать первого года были переданы Военведу, за исключением войск ВЧК, железнодорожной и водной милиции. Но вы-то, я так понимаю, не из водной милиции и не из ВЧК, сиречь ОГПУ? – насмешливо интересуется он.

Остается лишь кивнуть в ответ.

– Потому и призывают вас на сборы в Сорок восьмую дивизию, – заключает служака. – Вот, получите предписание и распишитесь. Рано утром в понедельник ваша группа отправляется с Николаевского вокзала, – употребил он старорежимное название. – Сбор у комнаты военного коменданта станции. Билеты будут у старшего группы. На этом все.

– Разрешите выполнять? – немножко ерничаю, ставя закорючку в журнале и забирая у него из рук предписание.

– Выполняйте! – с усмешкой провожает меня взмахом руки старый служака.

Последний день перед сборами, воскресенье, восьмое февраля, естественно, провожу с Лидой. Она вычитала в «Известиях Административного отдела Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов», что Общество строителей международного красного стадиона устроило на Ленинских горах (бывших Воробьевых) снежную и ледяную горы и специальную горку для лыжников. Кроме того, там построена теплая лыжная станция, поставлены пять юрт и буфет с горячей пищей.