Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры - [133]

– Смотря какие условия. Я попыталась выяснить, какие решения обычно принимает комиссия в похожих случаях, Сделать открытку, которая противоречит желаниям клиента… Довольно серьезное нарушение. Несколько месяцев в Меркабуре и крупный денежный штраф. А дочь была тогда совсем еще крохой, я не могла ее оставить, кормила грудью.

– Вы могли отправить ту женщину к Магрину. Вы могли заказать для нее открытку, вам ведь полагались бонусные открытки по контракту?

– Открытка тогда стоила или очень больших денег, или серьезных услуг. Ей нечего было предложить Магрину. Из свободных скрапбукеров, не на контракте, я знала только Марту, но она уже не делала тогда открыток. Бонусные открытки можно заказывать только для себя или членов своей семьи. И я ничем не могла помочь. Советовала ей пойти в милицию и подать на него заявление, развестись через суд, уехать в другой город, найти психолога, обещала помочь деньгами. Она не взяла у меня ни копейки, только сказала напоследок: «Ведьма! Таких, как ты, надо сжигать на костре». Сказать, что я была шокирована, – ничего не сказать. До того момента я была уверена, что делаю хорошее, доброе дело, помогаю людям. И только тогда я поняла, в какой ловушке оказалась. Я не могла ни бросить Меркабур совсем, ни уйти в него навсегда – контракт крепко держал мой баланс. А на руках у меня была еще и маленькая дочь. С тех пор я начала потихоньку собирать сведения о заказчиках. Это было трудно, Магрин тщательно скрывал все, связанное с клиентами. Но со временем я отыскала нужные ходы, научилась находить получателей открыток. Когда я обнаружила, что многим людям мои работы помогали изменить свою жизнь к лучшему, мне стало гораздо легче. В моей квартире есть два альбома – белый альбом и черный альбом. В белом альбоме я сохраняла информацию о тех, кому мои открытки помогли, чью жизнь они сделали лучше, или о тех, для кого они оказались лишь мимолетной шуткой. Черный альбом я начала с записи о той несчастной женщине. Я решила, что, когда моя дочь станет взрослой и самостоятельной, я выберу из своего черного альбома тех, кто пострадал больше всего, и попробую им помочь – сделаю для них хорошие открытки и приму то наказание, какое определит комиссия. После этого я хотела расторгнуть договор…

– Тогда вам пришлось бы отказаться от ножниц.

– Да, я надеялась, что смогу это сделать. Дочь выросла, она живет отдельно, но я до сих пор не готова. Скрапбукинг слишком много значит для меня, и дело даже не в деньгах. Иногда я думала, что мне легче будет остаться в Меркабуре, чем больше никогда не брать в руки ножницы. Наверное, я понимала это с самого начала, потому что пообещала себе, что моя дочь ни за что не станет скрапбукером. Я не хотела для нее такой жизни, как моя. Поэтому я никогда не занималась скрапом дома. Организация купила мне квартиру-мастерскую, где ты уже побывала. Дочь думала, что я работаю бухгалтером, каждое утро я уходила в ту квартиру, как на работу.

– Она до сих пор совсем ничего не знает?

– Может быть, теперь, когда мы пропали, она о чем-то догадывается? Однажды, когда она была совсем маленькой, она сделала что-то очень похожее на открытку. Хулиганы во дворе дразнили очкарика, и она устроила так, что у них всех «выросли» нарисованные усы, и целую неделю их ничем нельзя было отмыть. Не знаю, помнит ли она этот случай. Магрин, конечно, узнал об этом. Он знает обо всем, что творится в Меркабуре. Он дал мне ножницы для нее. Я отказалась отдавать их дочке, контракт не обязывает это делать. Он ответил, что раз ножницы у меня в руках, то я должна отдать их кому угодно, у кого есть дар. Тогда я нашла тебя.

Софья молчала. Плеск волн стал громче, он заглушал мелодию карусели, половинка луны спряталась за облаком, ехидно подмигивала с неба.

– Софья. – Надежда Петровна взяла ее за руку. – Прости меня. Пойми, я была молодая, я не все понимала. Если у тебя есть дар, рано или поздно ты получишь в руки ножницы. И рано или поздно такие как Магрин находят тебя. Теперь я знаю, потому что чувствую, что моя дочь тоже стала скрапбукером. Здесь, в Меркабуре, чувства так обостряются… как будто с той стороны, в реальном мире, кто-то набивает точки и тире на телеграфе, а я получаю их здесь, но могу расшифровать только половину. Ты не держишь на меня обиду?

– Я не знаю, – покачала головой Софья. – Если бы вы спросили меня тогда, когда я делала свои первые открытки, я бы вас благодарила. Потом, после той истории во «Дворце связи», а особенно после случая с тренингом, я бы вас возненавидела. Но теперь я не знаю. Наверное, это просто жизнь, вы правы, рано или поздно происходит то, что должно произойти.

– Софья… Мне кажется, открытку с мячиком сделала для тебя моя дочь. Мне так подсказывает интуиция. И она сейчас тоже на грани, и тоже мечется, не понимает, что ей делать с даром, как все начинающие скрапбукеры. Я сделала все неправильно. Не нужно было защищать ее от этого. Я должна быть сейчас рядом с ней, помочь ей разобраться во всем, но я отказалась, отдала ножницы тебе – и вот я теперь рядом с тобой. И ты для меня теперь – тоже как дочь.