Ветер над яром - [4]

— Мистер Портер, — Крымов старательно скрывал улыбку, — не называйте Алексея Аристарховича графом, это грозит ему неприятностями.

— Да ну вас, — Портер подозвал официанта и заказал джин и чашечку кофе — Так о чем вы..

— Дэви, — начал Воронцов, — я читал вашу информацию о физике Льюине… Выступление вы слушали сами?

— Алекс, я не пишу с чужих слов.

— Льюин прежде выступал за мир. И вдруг такой выверт. Почему?

Портер на мгновенье задумался.

— Речь его была тщательно продумана, он знал, что говорит. Мне даже показалось, что он способен на большее.

— Больше, чем на выступление?

— Именно. У него наверняка есть не один сценарий войны. Например, он сказал, что провокацию, которая необратимо приведет к началу боевых действий, может осуществить группа экстремистов из нашего департамента без согласования с президентом. Студенты подняли крик, и это было ошибкой. Нужно было задавать вопросы, и он выложил бы сценарий. А крики его сбили.

— Он выступал и в других местах?

— Закрытые заседания в конгрессе и в клубе отставных офицеров.

— Тем более, — сказал Воронцов. — Я думал, что это лишь психологическая загадка…

— Не переоценивайте фактов, Алекс! Кто только не произносит речи о пользе войны! А сценариев сейчас разработано не меньше, чем пьес для столичных театров.

— Вы считаете, что этот случай ничем не отличается?

— Разве тем, что прежде Льюин говорил совершенно иное.

— Это, по-вашему, пустяк?

— Алекс, я могу назвать десяток причин, по которым человек может изменить свое мнение…

— Мнение или убеждение?

— Не играйте словами. Можно изменить и убеждения, если плата хороша.

— Льюину заплатили?

— Понятия не имею… Давайте выпьем. Как это у вас говорят? На троих.

— Замучил вас Алекс вопросами? — сказал Крымов.

— Если это так интересно, — сказал Портер, — почему бы вам самому не встретиться с Льюином? Раньше он охотно сотрудничал с левой прессой.

— Я собираюсь, — согласился Воронцов, — но прежде хотел бы иметь больше информации.

— Я вам пришлю, Алекс? Какой у вас телекс?

Воронцов назвал номер.

— Не подведите, Дэви, — попросил он.

Пора было уходить. Портер решил остаться — ему было с кем и о чем поговорить.

— Алекс, — сказал он, когда Воронцов уже встал, — я забыл. Может, вам пригодится. Несколько месяцев назад у Льюина умерла жена и погиб сын.

* * *

Спать не хотелось, за неделю Воронцов еще не вполне привык к восьмичасовому сдвигу во времени — так же трудно он отвыкал в Москве, обвиняя подступающую старость с ее устойчивыми и инертными биоритмами. Впрочем, до старости еще было далеко. Но и сорок пять — возраст, говорят, опасный.

Шел первый час ночи, шум за окном стихал, мерно вспыхивали огнем рекламы. Воронцов решил выпить кофе. Этот напиток оказывал на него странное действие — от слабого кофе клонило ко сну, крепкий вызывал кратковременную бодрость, а затем жуткую сонливость.

Когда он наливал себе вторую чашечку, застрекотал принтер, побежала лента, и Воронцов увидел фамилию Льюина. В информации Портера было строк двести, наверняка хаос записей. Воронцов оторвал ленту и, положив на стол, отправился на кухню заваривать крепкий чай.

* * *

Биографические данные. Места работы. Изложение основных научных результатов. Воронцов обратил внимание на два обстоятельства. За последние пять лет продуктивность Льюина резко упала: прежде он публиковал пять-шесть статей ежегодно, теперь от силы одну — две. И еще: жена Льюина умерла уже после того, как он произнес свой первый спич с призывом к войне. Сын погиб в автомобильной катастрофе несколько дней спустя. Конечно, причина была в ином, но Портер, очевидно, не захотел искать подробную информацию.

А есть ли аналоги? Нужно просмотреть вырезки и обратиться с запросом к газетным компьютерным банкам. Если аналоги найдутся, материал можно будет построить на сопоставлениях. Но и тогда необходимо встретиться с Льюином и задать кое-какие вопросы.

Воронцов сел перед терминалом и набрал на клавиатуре фамилию и имя ученого, его титулы и места работы. Через несколько секунд на экране дисплея появились адрес и номер видеофона. Льюин жил постоянно в университетском городке, хотя работал в Хэккетовской проблемной лаборатории.

Звонить было, конечно, рано — за окном только начало рассветать. Воронцов почувствовал, наконец, долгожданную сонливость и улегся спать под звуки просыпающегося города.

На вызов отозвался автоответчик. Мелодичным сопрано он сообщил, что “профессор Льюин просит подождать, не отходя от аппарата, или перезвонить между тринадцатью и четырнадцатью часами”.

Воронцов решил ждать: на час дня он назначил встречу профсоюзным деятелям. Экран видеофона осветился лишь минут через пятнадцать, но изображения не было — Льюин ждал, когда Воронцов покажет себя Наконец, возникло и изображение. Физик оказался худощавым, очень высоким, но с лицом круглым, подходящим скорее толстяку. Он и волосы до плеч отрастил, видимо, чтобы скрыть диспропорцию. Глаза смотрели настороженно.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросил Льюин, — к постарайтесь быть кратким.

— Воронцов, собственный корреспондент газеты “Хроника.”, Советский Союз. Я хотел бы поговорить с вами, профессор, о ваших недавних выступлениях…