Ветер Безлюдья - [21]
Я слушала, но говорить что-то не торопилась. Не уверенна была, что Ефим Фимыч прав на все сто процентов.
— Дворы, это острова, тихие и спокойные, вдали от большого континента. Но мы не заперты, хочешь, — ходи гуляй по мегаполису. Витя у нас так сбегает иногда по своим делам, а мы нет. Не надо, нет потребности. Новых лиц тут дефицит, но, насколько я знаю, у вас там тоже. В смысле, что каждый сам по себе и что житель один, что в доме с тысячью соседями, все одно.
— Не у всех. Семьи же есть, и дружат люди. И даже с соседями общаются.
— Это ты про себя? Ты такой человек, что вокруг так получается — и друга завести и с соседом поздороваться и семейные связи держать. Ты думаешь, что это все есть у всех, но тебе так кажется, потому что ты кусочек тепла и рядом, волей не волей, а оттаивает мир и что-то пробивается, тянется к свету.
Мне стало неудобно. Я за собой такого эффекта не чувствовала, и мне даже не хотелось бы брать на себя такую роль. В конце концов коллеги у меня были раньше, но как только я ушла в одиночное плаванье, так ни с кем и не общалась. Их не то, что друзьями, подругами и приятелями-то было не назвать. А семья, — так я бегаю между тремя домами тети, отца и матери, без сил и желания собрать их вместе даже на ужин.
Виктор заметил мое замешательство, сказал:
— Засмущали.
Но я смутилась не от скромности, а от несоответствия того образа, что нарисовала его семья. Я не «кусочек тепла», я одинокий человек.
— Давайте пока пирог попробуем, а потом и дальше рассказывать будем, — вернулась Виктория Августовна с большим блюдом песочного пирога с клубничной открытой начинкой. — Варенье пятиминутка, ягоды как свежие.
— Мне не накладывайте, спасибо. Я так наелась, что не вместится.
— А ты ложечку, для пробы.
И хозяйка мне первой отрезала рассыпчатый кусок.
Чай тоже оказался сладким, я не успела ничего сказать, как в чашку налили кипятка, заварки, бросили два кубика сахара и подали через стол. Отказываться неудобно. Я и так из вежливости съела и курицу, вкусную, с хрустящей зажаренной коркой, и пюре, и все грибы под уксусом. Виктор подкладывал мне на блюдце ломти ржаного хлеба с семечками и уверял, что если не попробую все, то буду жалеть.
Ужин был праздничным, действительно вкусным. Но мой желудок не ожидал такой кухни и таких порций. Я привыкла есть раз в день, давно отказалась от круп, муки и сахара, мне было легко и комфортно в таком режиме. Поэтому тесто казалось слишком тяжелым, сладкое чересчур приторным, а несколько глотков вина только усугубили ужин.
— Неужели не нравится, — хозяйка пристально смотрела на мою дегустацию пирога и взгляд ее встревожился, — не вкусно?
— Очень вкусно. Но я не ем сладкого, а вечером обычно не ужинаю… — Натолкнувшись на непонимающий взгляд, решила добавить банальное: — Я, если честно, за фигуру боюсь.
— Да брось, что будет твоей фигуре? Женщину красит стать, а не косточки. Кушай-кушай. Такого ты ни в одном своем супермаркете не купишь. Домашнее.
Я вздохнула и отколупнула еще кусочек.
— Из каждого, — Ефим Фимыч свой кусок уже съел, быстро, и докладывал второй, продолжая разговор, — есть свой выход к другим двум или трем Дворам. Так что если вдруг надо попасть на Типографский или Гостиный, то или сразу в него через ход, либо через пару Дворов транзитом. Мы часто так в гости друг к другу ходим. Как раз в этих двух дворах есть наши друзья, семьями дружим, знаем друг друга давно. У одних пара сыновей, вот с ними Витя иногда общается. А у других дочь. Думали нашему сыну женой будет, но то наши мечты, а их личное дело другое. Не нравятся друг другу. Вот хоть девушку привел познакомиться в кои-то веки.
— Я же говорил, что тебя в невесты запишут.
Виктор улыбнулся, подмигнув мне и подливая еще чая, и я улыбнулась. Куда же без этого родительского беспокойства о том, что родненький сын или дочка, все еще так в холостом положении живут.
— Телефоны в каждой квартире есть, номер один на всех…
— А вы со мной связаться сможете, если что?
— Это нет. У нас связь только с трущобными линями. К сотовой связи никак.
— А что еще рассказать…
Ефим Фимыч и его жена продолжили говорить о некоторых Дворах, их особенностях и истории. Кто и чем характерен, сколько где жителей. Погода здесь была зимой холоднее, а летом прохладнее. Воздух чистый. Были Двор у реки, с выходом на набережную. Были окраинный — с лесным участком рядом. Но далеко все равно не заплыть и не зайти, есть у пространств какая-то граница.
— По реке, бывало плавали на прогулочных лодочках. Но так, чтобы на тот берег… нет. — Он замотал головой. — Даже молодые, даже самые смелые туда ни ногой! А вот, что странно, так это то, что для наших собак правила ходов не действуют!
— То есть?
— Вот сегодня, Эльса мы сюда пришли через подвал, — подхватил Виктор, — Потому что ход арочный закрылся, а новый как раз через него. Захотим вернуться, так обратно тоже только этим ходом, а вот Нюф или другая собака, переберутся туда, куда им надо — и через арку, и через подъезд, если кто двери откроет. Я слышал, что и по самим трущобам они могут бегать, сокращая пространства. У них есть свои, собачьи Мосты.
Они по-своему прокляты и по-своему одарены — стая, скрывающая свою истинную природу. Примут ли меня, или будут гнать, как добычу?.. Не знаю, но два защитника есть! Они научат меня быть столь же сильной и быстрой, перегрызут всех охотников и, уверена, даже на сородичей оскалят клыки, если вдруг, хоть один… кинется. При создании обложки вдохновлялся образами, предложенными автором.
Днём она преподаватель и художник, а ночью — Реставратор чужих воспоминаний. Днём он чертёжник, а ночью Строитель мостов между людьми, потерявшими друг друга. Вместе они работают в загадочном агентстве «Сожжённый мост» — на последнем этаже заброшенного Здания, куда приводит посетителей их связующая ниточка с теми, кого однажды они упустили. Разные люди, перипетии судьбы, и шестеро сотрудников агентства не успевают заметить, как переворачивается их собственная жизнь. А он и она по-настоящему себя и друг друга находят спустя четыре года после собственной свадьбы.
Некромаги обречены на гонение и презрение мира. Одни нас ловят для опытов, другие для ритуалов, а остальные просто считают грязью. Я и не надеялась, что кто-то мне, некромаге, протянет руку с чувством искренней дружбы, тем более, — любви! Но, может быть, все потому, что судьба столкнула не с такими, как все? Изгой, искупитель, чудак, и богач… а тот, кто собрал нас в команду… зверь? При создании вдохновлялся и частично использовал образы, предложенные автором.
Мелина Розенталь поклоняется моде. Она мечтает работать в элитном модном журнале Eclipse, и ради этого готова пойти на все. Даже подкорректировать имидж великолепного, сексуального общественного мецената и плейбоя по совместительству. И плевать, что он парень, разбивший ее сердце год назад… Вот только Эйден Дин — оборотень. После смерти отца, Эйден наследует стаю Сан-Франциско и приступает к своим обязанностям. Также Эйден не собирается отказываться от своего ночного образа жизни, но есть одно «но»: он уверен, что нашел свою суженую, и тот факт, что она не оборотень — плохая новость.
Вирус уничтожает человечество. Но небольшой группе представителей человеческой расы удалось выжить. Все остальные превратились в монстров. Все женщины мертвы, кроме Иви. Из-за изменения ее генетической системы, она выживает. Когда ее физиология начинает претерпевать изменения, ей необходимо смириться с тем, кто она есть, и принять свое предназначение в поисках лекарства. Мутировавшие люди охотятся за ней. Мужчины ожесточились против нее… за исключением троих. Загадочный воин, кающийся любовник, заботливый враг — они яростно защищают последнюю живую женщину, но в то же время каждый преследует собственные цели.
В захватывающей заключительной книге серии бестселлера Хлои Нейл на Чикаго надвигается темное колдовство, и это может положить начало падению Дома Кадогана… С ночи жестокого нападения и вынужденного превращения в вампира Мерит выполняет обязанности Стража и защитницы чикагского Дома Кадогана. Она раз за разом спасала Город Ветров от сил тьмы вместе со своим сеньором и возлюбленным, Этаном Салливаном. Когда, проникнув в Дом, на Мерит нападает вампир, который, по-видимому, находится под влиянием темной магии, Мерит и Этан понимают, что опасность ближе, чем они могли себе представить.
Возвращаясь из опасного путешествия, мог ли Андэр Каларон, маркиз и авантюрист, представить, что дома его ждет засада в виде маменьки и… дюжины невест. И уж точно он не знал, что внезапно стал опекуном двух проказливых близнецов — семнадцатилетних Луки и Виолы. Появление брата и сестры выглядит слишком подозрительно, к тому же молодые люди многое скрывают. Домочадцы и законные невесты ополчились против близнецов. В поместье разгорается такая война, что даже идущие по следу Андэра шпионы вражеского государства его уже не впечатляют — ему бы матушку одолеть да с собственным сердцем разобраться.
В этом мире "ИКЕА" торгует не только шкафами, а Речь Посполитая, вполне себе русскоязычная, раскинулась от океана до океана. Здесь есть aйфоны, хипстеры и каршеринг. В этом мире нет млекопитающих, хоть и есть люди. Но есть ли в этом мире сострадание?
После смерти лучшего друга, я будто проснулся от долгого сна и увидел Университет Магии таким, каков он есть на самом деле: жестоким, опасным местом, где за каждой дверью — тайна, где волшебство рождается из боли, а люди страшнее чудовищ. Я должен отомстить. Изменить уклад ордена — возглавив его по праву крови, хоть всемогущий Совет и не захочет поделиться властью. Путь к вершине долог, и достаточно одной ошибки, чтобы оказаться за воротами Университета, лишившись памяти о магии и прожитых годах.