Веспасиан. Трибун Рима - [101]

– А, юный протеже Марка Азиния Агриппы. Он очень настоятельно рекомендовал тебя легату Помпомнию Лабеону. Как думаешь, с чего ему так понадобилось всунуть тебя в его штаб?

– Я мечтал получить должность там, где можно воевать, а не просто нести пограничную службу, командир.

– Так ты у нас сорви-голова? Из провинции, судя по говору. Что же, здесь тебе представится возможность помахать мечом. Но ты не ответил на мой вопрос: почему Азиний помогает тебе? Кто ты ему?

– Мой дядя, Гай Веспасий Поллон, его клиент, – солгал юноша. Предлог был достаточно веским, чтобы объяснить вмешательство Азиния в его карьеру.

Поппей пристально разглядывал его с минуту, потом, видимо удовлетворенный ответом, кивнул.

– Отлично. Рад видеть тебя здесь, трибун. После нашего разговора доложись Помпонию Лабеону, он в принципии Четвертого Скифского. Легат познакомит тебя с твоими обязанностями, которых не будет много. Тебе ведь предстоит многому научиться, не забывай.

– Конечно, командир. – Веспасиан отдал честь.

Поппей переключил внимание на Фауста.

– Ну, центурион, рад видеть тебя. Уверен, Помпоний и все офицеры Четвертого Скифского с удовольствием примут назад своего примипила. За исключением разве что нынешнего исполняющего обязанности примипила.

– Благодарю, командир. – Центурион вскинул руку в салюте.

Полководец повернулся к Корбулону.

– Трибун, сгораю от нетерпения узнать, как вам удалось выжить. Трибун Галл был убежден, что вас взяли в плен. Ну, докладывай скорее.

Корбулон начал рассказ с того момента, как покинул штаб-квартиру Поппея в Мезии и отправился в Геную, добрых полгода тому назад. Он старался быть кратким, упоминая только о самых существенных событиях. При этом, однако, не обошел молчанием опоздание Веспасиана. Бровь Поппея вскинулась, а глаза впились в молодого трибуна. Затем Корбулон похвально отозвался о действиях юноши в битве у реки, поведал, как подаренный Ценис амулет спас их, но не упомянул, что девушка является рабыней Антонии. Как и о сундуке с денариями.

Рапорт занял почти полчаса. Поппей посидел с минуту, переваривая услышанное, а затем, к изумлению Веспасиана, отпустил подчиненных, даже не расспросив про восстание цениев. Когда они собрались уходить, Корбулон взял слово.

– Командир, я прошу о частной беседе. С глазу на глаз, – он посмотрел на Крата.

– Ясно, – промолвил полководец. – Это весьма необычная просьба, трибун.

– То, что я скажу, предназначается исключительно для твоих ушей.

– Хорошо. Спасибо, Крат, ты свободен.

Положив стиль, Крат пошел провожать Веспасиана и Фауста.

Когда они вышли из палатки, на улице было уже темно. Магна поблизости не наблюдалось.

– Лучше нам немедленно доложиться Помпонию, командир, – напомнил юноше Фауст. – Штаб Четвертого Скифского должен быть в той стороне.

Час спустя, после длительного ожидания и короткого разговора с полупьяным и крайне равнодушным Помпонием, Фауст оставил Веспасиана на улочке, где размещались трибуны Четвертого Скифского. Магн был уже там. Реквизировав для хозяина палатку, он суетился насчет ужина.

– Я раздобыл немного свежей свинины, чечевицы, лука и вот это.

Он сунул юноше мех с вином. Присев у костра, Веспасиан с наслаждением наполнил кубок.

– Как там начальник? – спросил кулачный боец, бросая порезанное кубиками мясо на дно смазанного оливковым маслом котелка и энергично помешивая зашипевшие кусочки.

– Выслушал рапорт Корбулона, а потом отпустил нас. Восстание цениев нисколько не заинтересовало его.

– Быть может, он узнал все необходимое от Галла?

– Не исключено. Но на его месте я захотел бы выяснить как можно больше подробностей.

– Но ты не на его месте. Да и главная проблема здесь, а не в цениях. Те во многих милях отсюда.

Молодой человек не успел возразить, потому как к ним подошел Корбулон.

– Веспасиан, мне надо поговорить с тобой.

– Ну так садись, выпей вина.

– Я имел в виду наедине.

– Магн – человек надежный и в курсе всех наших дел.

Корбулон посмотрел на бывшего кулачного бойца и, припомнив, как тот расправился со стражниками-фракийцами, сумел перебороть аристократическую спесь. Он сел на стул и взял протянутый Веспасианом кубок.

– Я рассказал Поппею о фракийских денариях и о том, как они их получили, – вполголоса сообщил Корбулон, как будто кто-то мог подслушать их в этом неумолчном гомоне двадцати тысяч легионеров, поглощающих ужин. – Сказал, что видел монеты только я, когда вы все находились снаружи шатра, и после с вами не делился.

– Вполне возможно, это хороший ход, командир, – заявил Магн, добавляя в котелок лук.

Римлянин, не привыкший, чтобы нижестоящие перебивали его речь, сердито посмотрел на него.

– Ну да, я решил, что так будет лучше. Поппей наседал, но в итоге, думаю, поверил. Ведь зачем тогда мне было просить о разговоре наедине, да и вообще лгать?

– Но ты все-таки солгал. Почему? – спросил Веспасиан.

– Только я начал свой рассказ про сундук, как из спальни командующего, расположенной в задней части претория, вышел раб. Поппей заорал на него, тот опрометью выскочил через главный вход. Когда он выходил, я заметил за дверью Крата и еще одного человека. Они подслушивали. Как я понял, тот, второй, был из Рима. И тут мне вспомнилось описание, данное Короном одному из тех, кто привез сундук: крепко сбитый, смуглый мужчина с длинными черными волосами и короткой бородкой. Это был тот самый человек – вольноотпущенник Сеяна, Гасдрон.