Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю) - [119]

Взйскому царю стало стыдно, и он сказал: "Я не это имел в виду, не будем больше об этом".

Так что бывает, что приводят в пример неверность долгу, чтобы самим проявить неверность долгу. Ибо хотя вэйский ван не знал, что ответить, поведение в противоречии с долгом в данном случае было еще более вопиющим. Ибо красноречие [риторика] Гунцзы Ши Во было способно приукрасить неправду и покрыть преступление.

Вэйский Чжао-ван обратился с вопросом к Тянь Цюю: "Когда я был в восточном дворце, до меня дошло, что Вы, преждерожденный, защищали мысль, что, мол, стать совершенномудрым легко. Так ли это на самом деле?" Тянь Цюй сказал в ответ: "Да, Ваш слуга говорил об этом". Чжао-ван спросил: "Следовательно, Вы, преждерожденный, мудрец уже?" Тянь Цюй ответил: "Распознать мудреца в том, у кого нет видимых заслуг — свойство Яо, узнавшего Шуня; если же ждать, когда проявятся способности, чтобы по ним узнать Шуня — это уже мудрость рыночного торговца. Ныне у меня, Цюя, заслуг пока нет, и когда Вы, царь, спрашиваете у меня, Цюя, не мудрец ли я уже, я вправе спросить, обладает ли царь свойствами Яо уже?" Чжао-ван не нашел, что ответить.

Однако, если рассмотреть ответ Тянь Цюя, можно заметить, что Чжао-ван не утверждал о себе, что "он способен распознать мудреца", он лишь спрашивал, стал ли преждерожденный мудрецом уже, и то, что он счел за лучшее отвечать Чжао-вану на другую тему — о распознании мудрецов вообще — означает лишь, что Чжао-ван имел в виду совсем не то, что он избрал темой, и потому Тянь Цюй по существу отвечал невпопад.

Чжаоский Хуэй-ван, призвав Гунсунь Луна, спросил у него: "Вот уже более десяти лет я, несчастный, стремлюсь к прекращению войн и не преуспел в этом. Может быть, это дело вообще невозможное?" Гунсунь Лун сказал в ответ: "Смысл того, чтобы добиваться прекращения войн — в стремлении охватить своей любовью всю Поднебесную. А любовь ко всей Поднебесной не может выражаться исключительно в словах. И вот: когда Ваши владения Лань и Лиши вошли в состав царства Цинь, Вы, государь, облачились в траурное платье и траурный убор; зато когда на востоке ваши войска захватили город у царства Ци, Вы, государь, устроили пир. Следовательно, когда приобретает земли Цинь, у Вас траур, а когда теряет земли Ци — у вас праздник. Что-то это не похоже на всеобъемлющую любовь к людям. Поэтому и с разоружением ничего не получается".

Действительно, если предположить, что некто ведет себя развязно, а требует к себе уважения; самонадеян и пристрастен, а хочет получить назначение; все время ищет чего-то нового и в то же время хочет покоя; насильничает, стремясь к приобретениям, а хочет себя чувствовать спокойно — такое, наверное, и Хуан-ди было бы не под силу!

Вэйский Сы-цзюнь, желая увеличить поступления от налогов, повелел собрать урожай проса в одно хранилище. Народ тогда взволновался, и Сы-цзюнь обратился с этим делом к Бо И: "До чего же глуп народ — ведь сбор зерна происходит в его же интересах! Какая им разница, хранится ли зерно в их собственных кладовых или сдано на хранение централизованно?" Бо И сказал: "Это не так. Лучше, чтобы оно хранилось у народа и правитель даже ничего не знал о его количестве, чем если бы оно хранилось у начальства. И наоборот, хуже, когда зерно хранится у начальства, так что народ не знает, сколько его осталось, а не у самого народа".

Когда кого-либо слушаешь, всегда необходимо возвращаться к собственному мнению, рассуждать, прежде чем отдавать приказы — и тогда не будет непокорных. Государство крепко, когда оно долговременно. Когда же оно долговременно, его трудно погубить. Ныне Юй, Ся, Инь, Чжоу — все не существуют более, и именно из-за того, что не размышляли над своей судьбой самостоятельно.

Гунцзы Та был главным советником в Чжоу. При разговоре с ним Шэнь Сян дрожал от страха. "Что вы трясетесь? — недовольно спросил Гунцзы Та. — Вы же не мой подчиненный". "Виноват, виноват, — пробормотал тот. — И все же, позвольте спросить, когда двадцатилетний становится главным советником, а старшие при разговоре с ним дрожат от страха — чья тут вина?" Гунцзы Та не знал, что ответить.

Страх может быть от непривычки, а вот то, что заставляет страшиться — это уже наглость. Если же кто-то сдержан в разговоре, а собеседник все равно дрожит, тогда, конечно, вина не старшего по положению. Так что, хотя человеку и свойственно постоянно забывать о своем поведении, не следует на этом основании пренебрегать правилами приличий. Конечно, простой небрежности недостаточно, чтобы причинить большое неудобство, но грубости — вполне.

ГЛАВА ВТОРАЯ Внимание к речам / Чжун янь

Властитель должен быть внимателен в речах. Гао Цзун, сын неба, при вступлении на престол пребывал в трауре и ничего не говорил в течение трех лет. Цины и дафу были все в страхе, страдая от этого. Наконец Гао Цзун сказал им: "Мне, единственному, надлежит держать в праведности [все] четыре фана; как же мне не бояться, что мои речи об этом будут неподобными. Вот поэтому я ничего и не говорю".

В старину сыны неба относились к своим словам вот с таким же тщанием, оттого в их речах и не бывало упущений.