Веснушка - [75]

– Чтобы не беспокоить семью, – сказала она.

Мне разрешалось сидеть в тайном саду, но не в остальных частях сада.

Чтобы не беспокоить семью.

Интересно, что бы она сказала о том, как меня побеспокоила эта семья, если бы я отправила ей видео, где Бекки трахается с волосатой задницей в моей постели. Я была готова на все, лишь бы не делить квартиру с соседями… там была чудовищная атмосфера, они ругались каждый вечер, я даже из комнаты не могла выйти. Он боялся смотреть на меня, а она смотрела так, будто хотела придушить.

– Убирайся, – орала она на меня, – убирайся ко всем чертям!

Но мне было некуда идти. Найти место – это как получить благословение с небес, мне казалось, я выиграла в лотерею. Пятизвездочная роскошь, и мне было плевать на тайный сад и на то, что нельзя беспокоить семью, а также на тот факт, что квартира расположена на заднем дворе. Это был настоящий дар свыше. Я бы согласилась семь раз в неделю сидеть с детьми, лишь бы убраться оттуда, где я жила. Но сначала мне предстояла встреча с Бекки, чтобы она одобрила выбор Авы. Я не заходила к ним в дом до того вечера, когда они первый раз попросили меня посидеть с детьми. Чтобы не беспокоить семью.

Я швыряю свою фуражку, падаю на кровать и рыдаю, на этот раз громко, взахлеб, со злостью. Вид еще тот. Потом я засыпаю.

Просыпаюсь от стука в дверь. С минуту никак не могу сообразить, где я, сначала мне кажется, что я в своей комнате, на Валентии, или в гостинице Полин, и только потом я вдруг вспоминаю. За окном еще светло – значит, не поздно, теперь уже не темнеет раньше 21:30 или 22:00. Я смотрю на телефон. Восемь пропущенных звонков от Бекки. И снова стучат в дверь.

– Аллегра.

Это Доннаха.

Я убираю волосы с лица, мою дикую гриву, какая и полагается странной чудачке, и открываю дверь. Он смотрит на меня, на мое лицо, затем бросает взгляд на мою униформу и на кровать позади меня. Он одет шикарно, будто собирается в какое-нибудь дорогое место, и вдруг я вспоминаю.

– Черт, черт, Доннаха, черт, прости!

Я ведь должна была сидеть с детьми. Я отпускаю дверь, тут же берусь за дело, хватаю обувь, все плывет перед глазами, чуть не падаю.

– Который час? – спрашиваю я. Оглядываюсь в поисках своего телефона.

– Восемь сорок пять.

Я должна была прийти к ним в восемь.

– Боже мой. Черт. Прости, пожалуйста. Еще минуточку, и я буду готова.

Я начинаю закрывать дверь, но он протягивает руку.

– Ничего страшного, не переживай, – говорит он, – Бекки уже уехала, она не могла больше ждать. Это ужин у друзей. Ее друзей, не моих. Я, честно, даже рад, что задерживаюсь.

– А я совсем не рада, что задерживаю тебя.

– Ничего страшного. Я видел тебя, когда ты вернулась домой. Ты была расстроена. Вот я и решил не дергать тебя.

– Ах да. – Я опускаю глаза, потому что чувствую, что они снова наполняются слезами.

– Все хорошо? – спрашивает он. – Глупый вопрос, – поправляется он тут же. – Чем я могу помочь? Чем мы можем помочь?

– Нет, нет, ничем, спасибо.

– Хорошо. За пятнадцать минут успеешь собраться? – спрашивает он. – Хочу пропустить неловкие разговоры за аперитивом и, если повезет, за закусками тоже.

– Хорошо, я мигом.

– Не спеши, – доносится его голос с винтовой лестницы, он уже спускается в спортзал.

Я бросаюсь в душ, затем натягиваю домашнюю одежду и с мокрыми волосами, в шлепках иду через сад. Чтобы не беспокоить семью. Мальчики уже в пижамах и пьют молоко у телевизора.

Доннаха смотрит на меня с заботой и нежностью, и вдруг я проникаюсь к нему симпатией. Я не знаю, какой он муж, но Доннаха хороший отец. Он не заслуживает того, что Бекки с ним сделала. Но мой рот на замке. Это не мое дело.

– Что ж. – Он оглядывается, затем смотрит на меня, будто читает мои мысли, и хочет что-то сказать. Может, у творческих людей действительно развито шестое чувство. Но, что бы то ни было, он передумал и говорит: – В холодильнике полно еды, угощайся. Мальчики, увидимся утром. – Он целует детей и уходит.

Я сижу с детьми, мне так уютно с ними, когда они такие тихие и сонные. Киллин любит обниматься, и его теплое тело и мягкое дыхание как бальзам на душу.

В одиннадцать тридцать, намного раньше, чем я думала, возвращаются Бекки и Доннаха. Бекки бросает на меня укоризненный взгляд и поднимается наверх, не проронив ни слова, опять чувствуется напряжение между ними. Так бывает перед ссорой. Доннаха неторопливо подходит ко мне, пока я собираю свои вещи.

– Мальчики сразу отправились спать, – говорю я нервно. – Киллин дважды спускался вниз, один раз за водой, а второй раз он спросил, что будет, если смыть в туалете карточку Покемона. Не переживай, я ее выудила оттуда.

Он не улыбается.

– Хорошо, спасибо, Аллегра.

Его руки в карманах, и он оглядывается, будто проверяет, не подслушивает ли кто. Я не могу с ним ничего обсуждать.

Я торопливо собираю вещи и ухожу.

– Доброй ночи, Доннаха.

Я поднимаюсь к себе в квартиру, бросаю вещи, беру мягкое флисовое одеяло, в которое Бекки завернула свое потное от секса тело, и снова выхожу в сад с вчерашним стейком. Я кладу его на лужайку, в том месте, где мне разрешено быть, чтобы не беспокоить хозяев. Я сажусь на скамейку и зажигаю сигарету. Через несколько минут на пороге тайного сада появляется Доннаха. Я зажигаю еще одну сигарету. Он подходит ко мне. Может, ссора уже закончилась. А может, и не начиналась.